– Интересно, – тихо сказал Кацуба. – А если я генерала захочу?
– Я бы сказал, что это в принципе возможно, – ничуть не громче, с жесткой серьезностью сказал Франсуа. – При удачном исходе дела.
В некотором смятении чувств Мазур подумал: да что же это нужно сделать, какие горы свернуть, какого дракона замочить, если в уплату тихим серьезным голосом подполковника обещают через звание кинуть в генералы?!
– Перефразируя поэтессу – и золотые эполеты, и золотые ордена… – протянул Франсуа. – Никто не шутит, мужики. Мы с генералом не коварные ловеласы, а вы не юные жопастые блондинки. Все всерьез. А на военном пенсионе нынче хреново, даже полковнику с подполковником. Ларьки охранять пойдете или там автостоянку…
Мазур прекрасно понимал, что этот негр отечественного розлива прав на все сто. Конечно, насчет ларька или стоянки он отвесил ради красного словца, и скудные накопления имеются, и квартира в Питере, в конце-то концов с его опытом и послужным списком можно неплохо пристроиться на гражданке, еще три года назад переманивали в «Златобанк». Тут другое: человеку, отдавшему армии столько лет, покидать ряды чертовски страшно, как ты перед самим собой ни прикидывайся. Цивилисты этого не поймут, но невыразимо жутко оказаться вне рядов…
– Коли попала собака в колесо… – вздохнул он.
– То пищи, но бежи, – подхватил не без облегчения Глаголев. – Поскольку Кацубу я знаю давно, то без труда трактую евонное угрюмое молчание как знак согласия. Поскулили? Давайте теперь делом заниматься.
– Куда? – мрачно поинтересовался Кацуба.
– Санта-Кроче, – сказал Глаголев.
– Не было печали… Каперангу