И вот на 33 году жизни наш Илья Муромец все-таки сдает экстерном экзамены за гимназический курс вместе с мальчишками-гимназистами и получает аттестат зрелости Императорской Николаевской Царскосельской гимназии.
После чего отправляется поступать в Горный институт, где на пятьдесят вакансий подавалось шестьсот-семьсот прошений.
Он поступил.
В 1903 году Иван Михайлович стал студентом Петербургского горного института, а в 1910 году закончил его с отличием. Имя Ивана Губкина в числе лучших выпускников было занесено на мраморную доску института.
В 39 лет он начал карьеру геолога, и был зачислен научным сотрудником Геологического комитета. А в 40 лет он впервые увидел нефть – работая на Кавказе, в Майкопском и Грозненском районах.
Великовозрастный студент Иван Губкин в 1908 году.
Губкин, как человек, выстроивший свою жизнь с нуля, прекрасно понимал, что его срок жизни в науке в сравнении с другими – уполовинен, он только выходит на старт в возрасте, когда другие уже становятся мэтрами и профессорами.
Именно отсюда истоки его дикой, невероятной работоспособности. За первые годы в науке исследованиями грязевых вулканов Азербайджана и нефтяных месторождений Северного Кавказа он, как тогда говорили, «составил себе имя». И в 1917 году Временное правительство направило перспективного, хоть и немолодого геолога в командировку в США «для изучения положения в нефтяной промышленности».
Обратно в 1918 году ему пришлось возвращаться совсем в другую страну.
В страну, где отчаянно не хватало всего – власти, товаров повседневного спроса, легитимности, денег, общественного согласия, специалистов, еды, стабильности и многого-многого другого.
Но для Губкина была актуальна нехватка только одного компонента – топлива.
Начавшаяся Смута обратила всеобщее внимание на одно неприятное обстоятельство – вся топливная добыча в бывшей империи осуществлялась на ее окраинах. Которые, в полном соответствии с традиционным сценарием развития Смуты, отвалились первыми. Национальные меньшинства начали бузотерить, из-за чего метрополии оказались недоступны и донецкий уголь, и бакинская и грозненская нефть.
Топить было нечем.
Выражение «топливный голод» не сходило с газетных передовиц. Дело доходило до абсурда – в некоторых регионах жгли в печах сушеную рыбу, поскольку больше никакого топлива не было.
Советское правительство в поисках альтернативы хваталось за любые соломинки. В газете «Экономическая жизнь» шла дискуссия «Об использовании шишек хвойных деревьев». Геологи вспомнили об ухтинской нефти, которая вроде как есть, но ее так и не разведали толком при царе-батюшке, поэтому сколько ее там – темна вода. В итоге на Печору Советом народных комиссаров была направлена геологическая экспедиция – в 1919 году! – работа