Илья ускорил шаг, словно и на этот раз его ждала дома ёлка. Кирпичный фасад дома сиял всеми четырьмя вымытыми окнами. Некоторые из них были открыты. Илья прислушался: внутри было тихо. Он шагнул в ворота, обогнул угол и поднялся по деревянным ступеням…
Веранда ещё была озарена мягким закатным светом. На вымытом до блеска дощатом полу, в плетёном кресле, заботливо укутанная пледом, спала Катя. На её коленях лежала раскрытая книга, и ветерок шевелил страницы, прижатые тонкими пальцами. Тёмные ресницы отбрасывали густую тень на тонкое бледное личико, ветерок играл выбившейся прядкой волос, прихотливо очерченные губы приоткрыты…
Илья замер, словно боялся вспугнуть это видение. Он вдруг остро почувствовал себя ужасно громоздким и неловким. Так он и стоял с закинутым за плечо пиджаком, не шевелясь, с блаженной улыбкой глядя на спящую Катю. И вдруг девушка вздрогнула, потянулась и – открыла глаза! И из этих глаз на него хлынул поток синего света, который затопил его душу мучительным счастьем. И душа захлебнулась в этом счастье и покорно пошла на дно. Едва ли Илья был способен осмыслить своё чувство, но он знал: что бы там ни было, его жизнь теперь принадлежит этой хрупкой девушке. Он стоял и смиренно ждал приговора. И вот она улыбнулась, и это уже было счастьем.
– Добрый вечер, Илья Аркадьевич! Какой чудный день…
Её голос вернул ему способность двигаться, как «отомри!» в детской игре. Он приблизился и склонился над ней, поправляя на тонких плечиках распахнувшийся было плед.
– Так не годится, Катя. Вы замёрзнете, а вам нельзя. Вы ещё не окрепли после болезни, – приговаривал он, чувствуя острое недовольство собой и своими словами – раскудахтался, как наседка! Не то, всё не то… Он остановился, присел перед креслом на корточки, взял Катины руки в свои большие, мужицкие ладони, снизу вверх заглянул ей в лицо. Продолжая улыбаться, она смотрела ему в глаза, и он не мог угадать значение этого взгляда: насмешка? Но она не отнимала рук, и Илья очертя голову бросился в этот омут: была – не была! Пропал, всё равно пропал…
– Катя… Будьте моей женой!
Улыбка медленно растаяла на её лице. Господи, взмолился про себя Илья, я всё испортил! Дурень несчастный! Господи, господи, не дай мне её потерять! Теперь её лицо стало очень серьёзным, но он по-прежнему не мог понять, что оно выражает. Брови сперва нахмурились, потом приподнялись. Уголки губ опустились – и снова сложились в улыбку… И тут Илья увидел, что по её щеке катится прозрачная слеза, оставляя блестящую дорожку.
– Ка…