В основном я описывал действия из моего детства и отрочества, произошедшие в несуществующей уже в настоящее время деревне, которая находилась в южной части Тамбовской области. События, рассказанные мной обобщающие, но не вымышленные. Дальше, в моём повествовании, я расскажу, что мои воспоминания прочитала в интернете жительница Самары. Она сказала, что её родственники тоже жили в такой же деревне, примерно в те же времена, когда там жили мои родители. Моя мама и её бабушка с одного года рождения, 1926-го. По воспоминаниям этих родственников, многие события, которые мной описаны, полностью совпадают с тем, что они знали и знают.
Это я пишу не из-за того, чтобы доказать свою правоту, а больше из-за того, что не напрасно писал эти воспоминания. Ведь история эта, здесь больше – история нашей российской деревни, уходит вместе с людьми, пока ещё можно что-то зафиксировать для своих потомков, да и для других людей, которым это интересно. Детям своим мы с женой что-то и рассказывали, пусть и отрывочно, но, всё же, немного у них и осталось в голове от наших рассказов. А вот с внучками с такими рассказами не очень получилось, все рассказы ограничились стандартными детскими сказками по соответствующему времени и соответствующим книжкам. Ведь чтобы такое слушать, необходим интерес к той жизни. Поэтому, вероятно, можно надеяться только на своё поколение, которым это ещё может быть интересно.
Этот цикл рассказов у меня полностью вошёл в домашнюю книгу «Родословная», которую я написал по просьбе моих детей, для дома, для семьи. Вот это, сведения о наших родственниках, об их жизни в давние времена, да и в близкие к нам, их больше заинтересовало, нежели рассказы о моём детстве и о детстве моего поколения.
***
С.И.Чекалин.
Бабушка, расскажи сказку!
…Мы сбежимся в одеялах,
В темноте прижмёмся к ней
Сказку слушать, как бывало.
Тише гром – слова слышней:
…Вот жила царевна-лебедь.
И злодей крылатый был.
А Иванушка-царевич
Птицу чёрную убил.
Олег Цакунов. «Ночная блокадная сказка».
«В некотором царстве, в некотором государстве…».
Начало многих русских народных сказок.
– У-у-у-у, у-ууу-уу-уо, – гудит ветер в печной трубе.
– Ш-ш-ш-ш, ш-шшш-ши, – вторят ему упругие снежные струйки с сугроба, ударяясь в окошки. Как пшённая крупа, которую насыпают на деревянную столешницу. Именно пшённая, потому что она не стучит по столешнице, как, например, зерно пшеницы, ржи или риса, а мягко шуршит, можно сказать – «шепчет», почти беззвучно. Как в «Повести о полку Игореве»: растекается мыслью по древу. (То есть, как белка пробегает по деревьям.) Так и здесь – тихонько шепча, растекается по столу.
Сугробы перед домом за зиму вырастают большие. По форме они – как застывшая морская волна с острым и загнутым внутрь гребнем. Верх сугроба, закрученный к дому, плотный, и если его не трогать, то так и простоит до весны. Иногда степная пурга зарядит на несколько дней, и тогда сугроб может соединиться с домом, с крышей. Может основательно запечатать дом, занести двери так, что и не выйдешь. Поэтому двери (во всяком случае – одну из дверей) делали открывающимися внутрь дома. Был у нас в деревне, которая называлась Куст, такой случай с Ильиными (муж и жена – Иван и Клавдия, их дочь Зинаида, моя ровесница – год в год, день в день, и сын Николай, года на два моложе меня). Дядя Ваня работал молоковозчиком. Однажды, после сильной пурги, доярки отдоились и ждут дядю Ваню, а его нет и нет. Пошли за ним, а дом занесён снегом по самые уши, если ушами можно назвать трубу, а обе двери (они были сделаны с открыванием на улицу: одна – на деревенскую улицу, другая – в их хозяйственный двор) запечатаны снегом и не открываются изнутри. Пришлось откапывать. Потом дядя Ваня переделал одну дверь на другое открывание.
Очень хорошо описал подобную картину И.Е.Репин в книге «Далёкое близкое» в главе «Из моих общений с Л.Н.Толстым»:
В деревнях от заносов появились импровизированные горы; сильным морозом они были так скованы, что казались из белейшего мрамора с блёстками. Дорога местами шла выше изб, и спуски к избам были вырыты в снегу, между белыми стенами. Совсем особый, необычный вид деревни.
Это Репин писал о Ясной Поляне в Тульской губернии, куда он приезжал в гости к Толстому.
На месте дома после пурги часто образуется большой снежный холм, хоть на санках с него катайся. Что, кстати, и делал наш сосед, Толька Сумин. Мы их, да и все в деревне, называли Жбановыми, по их подворью. Дом у них был старый, с соломенной крышей. Толькина мать, тётя Клава, замучилась от его озорства. В её семье, послевоенной, трое детей: два сына, Николай (старший) и Анатолий, и дочь, Александра, средняя по возрасту между братьями. Вместе с ними жила и её мать, бабка Варя, которая старше дочери была лет на пятнадцать-шестнадцать. Муж тёти