горевать по бабке Насте не пришлось. Не ходит беда одна, не ходит… Анютка, став главной помощницей матери по дому, опрокинула на себя чугунок с горячими щами. Рот разину- ла и даже закричать не смогла. Мария в это время была на сенокосе, а Тонька, оставленная присматривать за младшими, растерялась. Побежала к матери в поле. Бросила всех, малыши-то мал мала меньше, а Танька матери на сенокосе помогала. Хорошо, что Дуська, будучи не трусливого десятка, сняла чугунок с сестриной груди, обтерла ее мокрой тряпкой и сметаной обмазала. Откуда она узнала, что так надо, никому не известно, в том числе самой Дуське. Тонька-то, пока доковыляла до матери – пол дня прошло. Когда Мария прибежала домой, увидела на полу у печи Анютку. Подумала, что умерла старшенькая. Перетащила на кровать. Тут и Петр подошел… Поднял на уши всю деревню. Запрягли лошадь, да в город за доктором послали. Доктор посмотрел девочку, сказал, что жива. Шок у нее болевой и Дуську похвалил за находчивость. А Дуське назавтра в школу нужно было идти первый раз… Не пошла. С полгода просидела с Анюткой. Выздоравливала Анюта трудно, долго. Много раз врач приезжал, мази выписывал. Сначала все тело волдырями пошло, а потом все мокло и гноилось. Живого места на ребенке не было. Так и остались струпья от ожога и лицо не пощадили. Корма в этом году для коровы заготовили мало. Боялась теперь Мария девок одних дома оставлять. А Петра не хватало: и в колхозе и дома… Что успели за лето, то и было. А в дождливое лето-то, много ли схватишь. Так и узнали в эту зиму Сидоровы, что такое недоедать. Тощая корова, дожила-таки до весны, вышла на первую траву. Пошло все своим чередом. Анюту сначала к печке не подпускали. А подпускай, не подпускай, жить-то надо. Не успевала Мария управляться с многочисленным хозяйством. Еще Аленка очень беспокойная. Ночи напролет кричала, так что все семейство не высыпалось. На что Петр терпелив, а и у того нервы не выдерживали. Дерганый стал. Что не по его, скандалы учинял. Стал домой являться выпивши, а то и совсем ночевать не приходил. Плакала Мария, а что сделаешь, детей поднимать надо. Как-никак семь ртов, с восьмым на сносях. Главной помощницей теперь Танюха стала. Смелая, проворная. Быстро справлялась по дому. Хлеб пекла не хуже матери. За чистотой следила, малышей в строгости держала. Одно плохо – никак с коровой не ладила. Подоить, подоит с горем пополам, а то молоко корова разольет, то ногу в подойник поставит, а то и рогами Танюхе наподдает. И погулять возможности Танюха не упускала. Короче к корове и овцам приставили Тоньку, за курами и поросенком ходила Зинка, с больной Анютой управлялась Дуська, заодно за Аленкой и Настенкой присматривала. А Марии везде успевать приходилось, в том числе и в колхозе работать и корм домашнему скоту заготавливать. Посреди зимы родилась еще одна девочка. Петр даже глядеть не стал. – Пусть Машей будет, как мама, – сказала Анюта. – Пусть, – безразлично ответила Мария. Анюта с первых дней заботы о маленькой Машеньке взяла на себя. Когда была жива бабка Настя, все было как-то радостно, легко. А с ее смертью все как будто треснуло. Отец стал другим
