Андрей очутился в белом помещении, аналогичном тому, где недавно находился он сам. На снежно-белой подушке покоились милые светлые кудряшки Тамары. Хорошенькому личику Томы не хватало привычного румянца на щеках. Женская кожа казалась избыточно светлой и стерильной, в ней не было ни кровинки. Подспудно Андрей хотел вести себя так, как поступила с ним Ма в аналогичной ситуации. Но Тамара спала и вносила смятение в душу Андрея. Он присел к ней на постель, откинул край покрывала и удивлённо уставился на женскую грудь. «Значит и я лежал обнажённым под покрывалом, – подумалось Андрею, – а затем белые одежды появилась на мне неведомым образом». Нагота Тамары вызвала в нём не привычное возбуждение, а эстетическое удовольствие и щемящую нежность. Андрей приподнял почти невесомую, чуть тёплую женскую руку. Тома открыла глаза. Взгляд её был полон непонимания, но не отчуждения. Пауза тянулась несколько минут, после чего женщина прошептала:
– Где мы, Господин Андрей?
– Мы в безопасности, Томочка! – мигом охрип он, поражаясь, как по-разному устроена человеческая память. Сам Андрей, очнувшись, не сразу признал Ма, а Тамара узнала бывшего шефа, едва открыв глаза. – Белый Свет – так можно назвать это место. И здесь нет Господ, поэтому называй меня просто по имени…
– Спасибо, Андрей! – снова шепотом воскликнула Тамара и, наконец, порозовела и улыбнулась.
– За что же, девочка? Это я должен тебя благодарить и за себя, и за Илью, – проговорил он и заметил, как лицо Томы исказила гримаса боли. Андрей ласково сжал женскую руку, приподнялся с белоснежной постели и поцеловал женщину в лоб. Лицо Тамары разгладилось, и она… уснула. Он вздохнул и, прежде чем покинуть комнату, тихо проговорил: – Ты ещё слабенькая. Отдыхай, набирайся сил, я приду завтра…
На следующий день они снова встретились, сидели за белым столиком, ели хлеб и фрукты, пили вино, разговаривали. Когда облачённая в белые одежды блондинка держала в руке идеально прозрачный бокал с красным вином и, улыбаясь, поправляя другой рукой кудряшки на своей голове, Андрей замирал от удовольствия. Разговор шёл неторопливо и спокойно, доверительно и обстоятельно, как у двух старых друзей. Память к Тамаре вернулась легко и безболезненно. Но когда беседа коснулась последних минут пребывания Томы в Ультра-Петербурге, женщина расплакалась. Андрей утешал Тамару, но не мог остановить её слёзы. Зато они высохли мгновенно, стоило в хорошенькой головке созреть вопросу:
– А Вы… Почему Вы здесь, Господин Андрей?!
– На Белом Свете нет Господ, Тома! – с улыбкой напомнил он женщине. – А я здесь по той же причине, что и ты…
– Как? Вы… Вас убили?!
– Да, девочка, меня убили, – вздохнул Андрей и автоматически провёл рукой по своей груди.
– Этого не может быть! Значит, вся