Года за два до этих событий отец привёз из командировки черный дорогой плащ из монгольской кожи для мамы. Но плащ оказался бессовестно мал, и долго лежал, ожидая, что мама похудеет килограмм на десять. Потом его распороли, хотели расставить. Однако кожа оказалась такой плотной, что, сломав несколько иголок, в результате, отчаялись самостоятельно перешить.
В ту осень с деньгами было совсем тяжело. Верка за лето вытянулась, но купить новую куртку было не на что. Старая пальтушка и так была с надставленными рукавами перешитая из отцовской.
И тут мама нашла выход: знакомая в швейном ателье совсем недорого соорудила Верке из распоротых кусочков черную короткую «косуху». Тогда в таких ходили только рокеры и рок-звезды. За вечер Вера сшила себе черную прямую неприлично короткую юбку из папиных старых брюк. На рынке подешевле мама купила ей крутые высокие ботинки на шнуровке и высокой подошве- «трактор».
Весь её юный образ «сверх моды на вершок» был соткан из нужды, нищеты и огромного желания жить и нравиться. Вера, гордо расправив плечи, вышагивала с утра в школу, невозможно счастливая от собственной красоты.
На втором уроке зашла секретарь и вызвала девчонку к директору.
Горгона сидела за огромным полированным столом и всем своим видом давала понять, кто тут Хозяйка. При виде взъерошенной Верки она грузно поднялась, подошла, и нависнув своим мощным барельефом, начала властно отчитывать, громыхая на весь кабинет: «Ты что же думаешь, что все тебе позволено? В коже она ходит, посмотрите на неё, вырядилась, как на панель. Ты, дрянь, жизни не знаешь, а красуешься. Стыдно богатством трясти. Что нам всей школой за твою куртку выплачивать, если украдут? Больше не смей являться в таком виде! И мамаша твоя завтра чтоб в школу пришла».
Верку изнутри колотило будто током: «Да что эта тварь вообще знала об их жизни, как она смела.»
«Чтоб ты сдохла, ненавижу!» – крутилось в голове.
Вера гордо подняла подбородок и дрожащим от негодования голосом сказала: «В куртке ходить буду, другой у меня нет. Украдут, значит, украдут. Мама моя работает и в школу прийти не может. И я поводов не давала, чтоб её вызывать.»
Внутри трясся маленький беззащитный мышонок, но она виду не подавала и готова была сражаться с этой гадиной на смерть.
Горгона хмыкнула, и отползла в глубину кабинета: «Ишь, какая. Ну посмотрим ещё, иди».
С тех пор в Веркином сердце начал тлеть уголек ненависти. История и так была не из любимых, а теперь и вовсе стала ненавистной.
Вера много читала. В одной из книг встретилось изречение, что с каждым новым королём пишется новая удобная властителю история.
Все эти цифры, сражения, захваты, переделы власти казались пустыми забавами игрушечных солдатиков, которые совершенно не хотелось впихивать в голову. Но, чтобы не расстраивать маму, девчонка наступала на горло собственной «песне» и старательно