– Ладно, умник, – фыркнула Лерка, когда они, наконец, вышли на свежий воздух, – Идём в стекляшку, я угощаю…
Пока Лера курила возле кафешки, Моня щурился на тёплое вечернее солнце и вполуха слушал текущую порцию Леркиной повседневной трескотни. Так уж у них повелось. Неизвестно по какой причине, но именно с Моней, – щуплым, низкорослым и прихрамывающим (последствия перенесённого ДЦП), она чувствовала себя легко и комфортно. Видимо, это участь всех изгоев-одиночек. Они оба никак не могли похвастаться, что являются душой компании. Хоть какой-нибудь. Приходилось довольствоваться своей собственной. Лерке этого вполне хватало, а Моня…, что думал Моня, было не очень понятно, так как серьёзно он почти никогда с ней не говорил. Лера выделила его сразу из всей группы, ещё на первом курсе. С тех пор они сидят на парах рядом, и ей одной в универе, не только известно его прозвище «Моня», но и позволено так к нему обращаться. Если не считать помощи Лерке по немецкой грамматике, то на этом привилегии, пожалуй, и заканчивались. Отношения внутри этой своеобразной парочки строились таким образом: она говорила, а он, в лучшем случае, отпускал ироничные комментарии.
Переведя на неё взгляд, он внутренне улыбнулся. Лерка – приземистая, широкоплечая с высокими скулами, раскосыми глазами и приплюснутым розовым носом напоминала сильно укрупнённую и повзрослевшую подружку мультяшного медвежонка Умки. Глядя на неё, создавалось впечатление чего-то добротного, надёжного, но не слишком утончённого.
– Что ж, с прискорбием должен заметить вам, многоуважаемая сударыня, если позволите, то даже слегка попенять, о недопустимости вашей лексики, как в целом, так и в отдельной её части. Вынужден констатировать, что: чё, тю-тю, короче, гля, и прочие слова-паразиты до обидного часто встречаются в вашей речи. Я уж не говорю о том, какими словами вы изволили именовать давеча уважаемого доцента Верещагина…
Лерка дружески стукнула его по плечу, и Моня невольно поморщился:
– Ситуация, милостивая государыня, усложняется ещё и тем, что манеры ваши также оставляют желать лучшего, а настоящий трагизм, не побоюсь этого слова, заключается ещё и в том, что вы, как это ни странно, заканчиваете филологический факультет, и без пяти минут являетесь дипломированным лингвистом…
– Ну, хватит, Моня, ты хоть когда-нибудь можешь быть серьёзным?
– Да уж куда серьёзней! Когда речь идёт о судьбе моей любимой русской словесности, – он уклонился от тяжёлой Леркиной руки, довольно ловко проскочив внутрь, – …то серьёзный подход – это просто моё второе имя! – плюхаясь на первое свободное место, со смехом закончил он.
– Барышня, – преувеличенно торжественно обратился