Спустя несколько часов Михаэль и Клава уже сидели в поезде, шедшем в направлении Ярославля. Оттуда им нужно было спускаться по Волге до Горького. Оказавшись вновь лицом к лицу со смертью и чудом её избежав, Михаэль молчал. Молчала и Клава, только гладила его руку. Перед тем как посадить их в приближавшийся состав, который уже готовилась штурмовать толпа, Иван Иванович сказал Михаэлю:
– Благодари судьбу, парень, что я физиономию этой мрази вспомнил. Он же в розыске у нас, известный уголовник. Документы на другую фамилию выправил, да так, что не придерёшься. Как-то раз его в Рыбинске поймали, только ушёл, подлец. И вот сегодня опять. Не погладят по головке нас за это. Одно хорошо: помиловал Бог. Не позволил взять грех на душу…
И теперь, лёжа на снегу, Михаэль вспоминал о том, как странно вела себя Клава при расставании. Ещё на пароходе она порывалась что-то ему сказать и всякий раз замолкала. Михаэль объяснял нерешительность далеко не стеснительной Клавы существованием жениха. Ну конечно! Она же дала ему слово. Так или не так, но их прощание на горьковской пристани вышло коротким и скомканным. Едва Михаэль начал что-то говорить, как девушка бросилась к нему, поцеловала в губы и, не оглядываясь, пошла прочь, не оставив своему спутнику ничего, кроме воспоминаний и не испытанной им раньше острой и сладкой сердечной боли. Прошли месяцы, боль отступила, но воспоминания остались. И в Гороховецких лагерях, где формировалась дивизия, Клава часто являлась ему по ночам, пока её образ не начал стираться из памяти. Единственное, что не забывалось, – упавшие на плечи светлые волосы (на пароходе Клава сняла платок, и Михаэль увидел её богатство) и большие зеленовато-серые глаза, чем-то похожие на глаза его матери, он сразу уловил это сходство, и всё-таки другие. А вдруг она появится, придёт навестить? Ведь она же здесь, в Горьком. Но Клава не появилась.
Почему она ничего не сказала, даже адреса сестры не оставила? Неужели всё-таки из-за жениха – или была другая причина? Даже не имея никакого опыта в любви, Михаэль чувствовал, что понравился Клаве. А что, если она не хотела признаваться первой, ждала, когда он заговорит, но не дождалась, убежала? Какой же он дурак! Даже не попытался её вернуть. А с другой стороны – наверное, правильно всё. Ведь он не такой, как эти люди, хотя и говорит на их языке. Он – еврей, а кроме того, родился в другой стране и даже здесь, на войне, не изменил своих убеждений. Он и в Палестину уедет, если останется жив. О том, как он уедет из закрытого на замок СССР, Михаэль не думал. Он верил, что после войны многое изменится. А Клава – плоть от плоти этого необъятного