Он самодовольно сделал глоток из стакана с апельсиновым соком, стоящего на подносе с завтраком.
– Здесь… – сквозь зубы проскрипела Анна. – Где это – здесь?!
Уго выдвинул челюсть и довольно огляделся вокруг. Неожиданно его взгляд вновь остановился на Анне.
– В моем поместье. Ты разве ничего не помнишь?
Ноздри Анны раздулись, а голова вдавилась в подушку. Душой она уже несколько раз прикончила самодовольного нахала.
– Нет! – выплеснула разъяренная девушка. – Ты бессовестно втерся ко мне в доверие – улыбался, приходил в мастерскую другом, и что в итоге? Я в «твоем поместье», вдали от всех, даже с постели встать не могу…
Мужчина опустил глаза в пол, поглаживая указательным пальцем нижнюю губу.
Аргирея все же стерла некоторые воспоминания Анны… Как хорошо, что она обессилена, иначе пришлось бы ее связывать… Но что будет потом, когда она наберется сил…
Сквозь его мысли доносились обрывки фраз и проклятия: «Сволочь». «Мой отец до тебя доберется». «Отвечай, когда тебя спрашивают».
Гнев ей был не к лицу. Определенно.
– Постарайся вспомнить, Анна. – попросил Уго, перебивая словесный поток брани. – Расскажи мне, что ты помнишь из последних событий?
Девушка дышала, как бык, сквозь зубы и заложенные ноздри, издавая и свист, и шипение.
«Что ты помнишь из последних событий?»
Уго с характерной загадочностью жадно ждал ответа. Громкое вдохи и выдохи девушки становились тише, реже, через несколько мгновений вовсе стихли. Столкнувшись с серыми туманными глазами Уго, в отражении которых Анна всегда видела собственные пороки, она неосознанно запрыгнула в последний вагон спокойствия и равновесия. Застыла.
Глаза… Эти глаза… Портрет Уго…
Девушка попыталась собрать все хаотично разбросанные по неподъемной голове мысли. Она и Уго… Мастерская… Нагота – изящество и рельеф мускул… Она рисовала его.
В памяти замаячили кадры уже минувших моментов – самых прекрасных моментов. Капли масла на горячей коже Уго, покрытой мурашками; отсветы на выдающихся скулах и лобных костях, оттененных вечерним полумраком. Солнечные зайчики, скачущие по стенам и телам. Образы, голоса, запахи. Запахи красок, феромонов и… муската.
Глава 3. Две недели ранее. 31 июля. Флоренция. Особняк Марино
ЧСС[2] Анны был на максимуме. Она не могла ни минуты усидеть на одном месте: летала по всем холлам особняка, такая счастливая и непосредственная, такая живая и воздушная, какой ее помнили с самого ее рождения. Вся эта сумасшедшая неделя была настоящим праздником: строгий отец наконец принял ее выбор в пользу искусства, а не семейного бизнеса, или попытался это сделать, не причиняя морального и физического вреда окружающим.
Все