Но и в советском руководстве обозначились совсем иные взгляды. Главный поборник и теоретик «мировой революции», Ленин, лежал больной в Горках, и становилось ясно, что его состояние безнадежно. А разжигание германской революции и война в Европе выдвигали на первое место Троцкого! Он уже начал считать себя чуть ли не Бонапартом! Все больше наглел, не хотел ни с кем считаться… Имело ли смысл для Сталина подыгрывать ему, а при этом рисковать всем Советским государством? Имело ли смысл для Каменева, Зиновьева, Бухарина поддерживать авантюру, чтобы посадить Троцкого себе на шеи?
Как в коммунистических верхах, так и на западе возникали одинаковые мысли. Не лучше ли, если революция в Германии как-нибудь заглохнет? Стоило ли удивляться, что она в самом деле стала глохнуть. Посыпались сплошные накладки, нестыковки. Немецкие коммунисты переругались между собой и раскололись на враждующие фракции. Непонятным образом испарялись средства, выделенные на подготовку восстания (позже выяснилось, что ленинский уполномоченный Рейх попросту украл их, сбежал в США и стал весьма солидным предпринимателем).
Сталин созвал Политбюро, обрисовал сложившуюся картину и сделал вывод – «революционную ситуацию» переоценили, готовность сомнительная, восстание надо отменить. Троцкий протестовал. Кричал, что нужно дать команду, и все покатится само собой. Но соратники поддержали не его, а Сталина. Революцию похерили. Впрочем, подготовка запуталась в такой неразберихе, что даже сигнал «отбой» дошел не везде. Где-то его не получили, где-то не послушались. В Польше началось восстание в Кракове. В Германии Тельман поднял красных боевиков в Гамбурге, были провозглашены «советские правительства» в Саксонии и Тюрингии. Войска без особого труда ликвидировали разрозненные очаги мятежей.
Но и нацисты не отказались от своих замыслов. Уж слишком свежим был пример марша Муссолини на Рим. Гитлер загорелся повторить его. 8 ноября, когда баварский министр-президент фон Кар выступал перед промышленниками в пивной «Бюргербройкеллер», ее окружили 600 штурмовиков. Гитлер ворвался в зал с револьвером, выпалил в воздух и крикнул: «Национальная революция началась!». Выходы заняли вооруженные штурмовики, в вестибюль вкатили пулемет. А Гитлер в отдельной комнате уговаривал баварских правителей Кара, Лоссова и Зайссера войти в руководство этой революции. После долгих споров вырвал согласие. Объявил нацистам, собравшимся