– Внимание лишнее привлекаешь, – буркнул Пегас. – Закрой коробочку.
Ехали молча, каждый думал о своём. За окнами проплыл кожзавод, затем самолёт на пьедестале, сверкнул большими витринными стёклами магазин «Сказка» – они подьезжали к четвёртому жилучастку и женщина, – которую они оба знали как капитана милиции Сорокину и инспектора по несовершеннолетним, встала и направилась к выходу.
– В отделение собирается идти, – прокомментировал Муха.
– Совсем не обязательно, она живёт тут рядом. Я знаю, – ответил Пегас.
– Может быть за нами следила? –
– Так, Муха, не следят… случайность… Если б следила, то ты бы её не заметил.
– Нам ведь тоже выходить пора.
– Сиди, не привлекай внимание, проедем до «Радуги».
– Чё…, – удивился Муха, – на целую остановку дальше ехать?.. а потом назад топать? Да ещё с грузом…
– Так пойди, встань рядом с инспекторшей с мешком, да ещё поздоровайся, – съехидничал Пегас. – А она, по-твоему, не обратит внимание ни на поздний час, ни на твой мешок? нашёл дуру со стажем.
– Кстати свет в её кабинете всё ещё горит, – заметил Муха, глядя в окно на дом, где размещалось отделение милиции.
– Значит, пойдёт в отделение, раз свет горит, – предположил Пегас.
– А чего свет горит? Не знаешь?..
– Я откуда знаю… – проговорил Пегас.– Может быть новый сотрудник появился… рвение проявляет, под собой землю роет, чтоб звёздочку заработать… – не подозревая того, что угодил своим предположением в яблочко.
И друзья, поругивая инспекторшу, проехали лишнюю, но довольно длинную остановку, вышли на остановке «Радуга» и потопали обратно на четвёртый жилучасток.
Глава 3. Фома Фомич
Над свалкой поздний вечер, почти что ночь. В стороне, над лесом, в небе, бело-серым туманом висят отсветы от городских уличных фонарей. Сам город внизу, под горой, его не видно. Здесь, у Саратова, ночью всегда так. – Поднимутся над домами и улицами снопы блёклых лучей, остановятся в подоблачной дали и висят над городом, словно привязанные за ниточку детские шары, мерно плавая и колыхаясь в ночной свежести. Они – то соединяются в одну светлую мглу, то рассасываются по всему небу, делая его на время, обманчиво, более утренним и вдруг разом, всколыхнувшись, будто испугавшись своей смелости, сбегаются стайками на прежнее место, переталкиваясь и перешёптываясь.
А здесь, над свалкой, иное небо и иная ночь. И, сдаётся мне, что забрался на это небо ученик, да и пролил в нерадивости своей из непроливайки чернила, да ещё, ради озорства, наставил там и тут паучьих клякс по всему тёмному необъятному небосводу, да и спрятался за старой бочкой, чтобы посмотреть, а как отреагируют на его художества люди.
На улице заурчала машина. В малюсенькое оконце было видно как Сима выскочил из вагончика и, высоко задирая ноги, побежал на звук мотора, стал отворять широкие, обшитые ржавыми, кровельными железными листами ворота.
– Лёгок