Когда Эмос Андервуд назвал имя мальчика, он посмотрел куда-то вдаль на воображаемую точку в пространстве. Иногда такой взгляд называют пустым. Но дальнейшие слова начальника полиции лишь подтвердили вывод (и не один, если на то пошло), который Аарон сделал, в ту же секунду.
То была не пустота.
Каким-то образом имя Саймона Келли задевало прожженного копа – человека того типа, о которых все думают, что чувства совсем не про них.
– Некролог, – сказал Эмос Андервуд, – вопреки газетным традициям, напечатали на первой полосе. Огромная фотография в пол листа. Пятнадцатилетний пацан, в желтом поло, челка на правую сторону, волосы выжжены солнцем, веснушки, улыбка в тридцать два идеальных зуба, кроме переднего резца, где не хватало кусочка эмали – квадратика, ровно того размера, куда мог поместиться зубец от вилки.
На статью обратил внимание начальник полиции – Догерти. Его сын Роджер пропал весной восемьдесят шестого года. Город несколько месяцев стоял на ушах.
После находки на чердаке, все завертелось по новой – шерстили притоны; на улицах средь бела дня крепкие ребята в солнечных очках хватали бандюг, волокли в машину без номеров. В пути, с мешком на голове, допрашивали, угрожали в лесу закопать.
Саймон Келли был дружком Роджера Догерти.
Его убийство не было совпадением.
Весной восемьдесят шестого они кое-то натворили.
Глава 22
Андервуд замолчал. Они шли средним шагом, не очень быстро и не очень медленно, ровно так, как было необходимо, чтобы вести неторопливый рассказ.
«Наверное», подумал Аарон, «Андервуд вспоминал детали».
Они поравнялись с рыбаком. Сидя на камне тот ремонтировал рваную леску. Андервуд смерил мужчину взглядом, отвернулся и смачно сплюнул в подернутую рябью воду.
Он посмотрел на Аарона, и просил, не сбавляя шага:
– Курите?
– Бросил.
– Правильно, а я вот балуюсь иногда. – Рукой в перчатке Андервуд почесал бровь, пнул камень в воду. – Особенно, когда вспоминаю школьные годы. Мутные были времена, но хорошие. Все было проще. Все по настоящему. Никаких компьютерных причиндалов. Художники рисовали на холсте, музыканты играли на инструментах. А если твой ребенок напортачил, ты мог вынуть ремень из штанов и вправить ему мозги за считанные секунды, и никому не придет в голову лишить тебя родительских прав.
Аарон, закатил глаза, но ничего не ответил. Его детство,