Рассел сказал Анне, что принес пастель для проекта по ИЗО. Он и вправду ее принес, и мы прошмыгнули ко мне наверх. Анна была слишком занята и ничего не заметила – она сражалась с Цыпой, стряпала ужин и одновременно колдовала над новой коллекцией свитеров с кроликами.
Мы с Расселом робко сидели на краешке кровати. Он показал, как пользоваться пастелью, хотя на самом деле я рисую такими мелками чуть ли не с семи лет. Потом сделал несколько набросков моего натюрморта с овощами: ярко-красные перцы, желтые початки кукурузы, а для контраста – фиолетовые баклажаны. Получилось очень живописно, но мне хотелось разложить овощи так, чтобы вышел портрет. Из крошечных молодых картофелин можно сделать лицо, из ярко-красных чилийских перчиков – губы, из гороха в стручках – глаза, а из крошечных морковок – волосы.
Я гордилась своей задумкой, но Рассел разнес мою идею в пух и прах. Сказал, что за несколько веков до меня такой натюрморт уже нарисовал какой-то итальянский художник. Может, не стоит ничего придумывать, а просто рисовать обычные натюрморты? Тем более что у Анны нет ни перцев, ни горошка. Единственное, что отыскалось в доме, это несколько крупных картофелин, пожелтевший кочан цветной капусты, завалявшийся в холодильнике, и здоровенная упаковка замороженного горошка. Сомневаюсь, что старый мастер вдохновился бы этим жалким набором.
Рассел стал излагать свой взгляд на построение композиции, и я не сумела подавить в себе раздражение. При этом всеми клеточками я ощущала его теплое тело рядом с собой. Мне нравился его сосредоточенный взгляд, морщинка на лбу, два верхних зуба над полной нижней губой, бархатная кожа… Не удержавшись, я погладила его по щеке, а он повернулся и поцеловал меня. Альбом свалился на пол, пастель покатилась по ковру, но нам было все равно.
Скоро нам стало неудобно сидеть прямо. Как-то само собой получилось, что мы откинулись на подушку и оказались в объятиях друг друга. Формально мы не были вместе в постели, но уж точно лежали на кровати. Было немного чудно, что вокруг царит девчачий беспорядок, за нами на подушке сидит развалившись мой старенький плюшевый мишка. Я закрыла глаза и сосредоточилась на Расселе.
Правда, уши оставались открытыми. Хлопнула входная дверь – наконец-то папа дома, он явно припозднился. Что-то крикнула Анна, и Цыпа заверещал как резаный – не самый романтичный звуковой фон. Затем раздались звуки шагов – это Цыпа неуклюже взбирался по лестнице. Шлеп, шлеп, шлеп. Мы отстранились друг от друга – испугались, что сейчас он ворвется в дверь.
Слава богу, пронесло, а вот папа вполне на это способен, если узнает, что я тут сижу наедине с Расселом.
– Извини! С моим семейством нам не будет покоя. – Я провожу рукой по непокорным кудрям.
– Ничего