В тот день с неба сыпал противный мелкий дождичек.
Кошка укрылась от дождя возле самой стены, под свесом карниза. Мало того что у нее была течка и она орала как резаная, так теперь уже и пролезла чуть ли не в дом, и я принялся швырять в нее всем, что подвернулось под руку. Но каждый раз кошка ловко уворачивалась, словно издеваясь надо мной, и громко вякала.
Я разозлился. Казалось, будто эта чертова кошка надменно смотрит на меня сверху вниз, так что я огляделся по сторонам, выискивая, чем бы еще в нее бросить, и на глаза мне попалась лопата. «Ага, сейчас ты у меня получишь!» – подумал я. Быстро метнулся к лопате, подхватил ее и швырнул. На сей раз попал. Кошка с переломанным хвостом принялась с визгом носиться кругами по двору.
И в этот самый момент из глаз у меня посыпались искры.
Моя мать держала в руке кирпич. Не в силах даже пошевелиться, я лишь перевел взгляд с ее лица на этот самый кирпич. И только тут почувствовал страшную боль в затылке. Провел пальцами по волосам, ощутив под ними что-то теплое, мокрое и липкое. Посмотрел на свою руку, перемазанную кровью.
А мама тем временем подзывала кошку, с громким мяуканьем носившуюся по двору. До меня матери будто бы и не было никакого дела. В руке у нее была открытая консервная банка с тунцом.
Голос ее звучал ласково, такого тона я от нее никогда не слышал. Надо мной она никогда так не хлопотала, собираясь накормить. Я значил для нее гораздо меньше, чем какая-то приблудная кошка.
Я плохо понимал, что происходит; в глазах все плыло, с затылка на спину струилась кровь. Я даже не слышал шума дождя. Был в каком-то полуобмороке. Вдруг показалось, будто меня кто-то ведет…
И, как ни странно, с моих губ внезапно слетел тот самый мотивчик. Лопата, которую я бросил в кошку, почему-то опять оказалась у меня в руке. Когда я замычал эту песенку, мать вздрогнула. А потом увидела лопату.
Моя мать, которая всегда была столь уверена в себе, впервые словно съежилась, зачастила дрожащим голосом:
– Т-ты чё творишь? Положи на место немедленно!
Я на самом-то деле и не собирался ничего делать, но когда услышал ее приказы, до меня дошло, что я гораздо выше ее ростом. И что теперь я гораздо сильнее. И что я больше не хочу… не хочу никуда убегать. Устал я уже бегать. Казалось, будто я всю свою жизнь пятился и наконец уперся спиной в глухую стену тупикового переулка.
Я покрепче стиснул рукоятку лопаты. Никогда не забуду, какое лицо было у моей матери, когда она перевела взгляд с моих глаз на лопату.
– Мам, помнишь эту песенку? «Бам-бам, молоточек Максвелла…»
– Да, я научился этой песенке от тебя, мама! Ты мне всегда ее напевала. Помнишь? Ведь помнишь? На сей раз это я напеваю ее тебе! Ты меня вырастила, и я должен тебе как-то за это отплатить, верно? Не волнуйся. Эта песенка звучала у меня в голове целых шесть лет, так что я нигде не ошибусь.
Не знаю, как долго еще я мычал этот мотивчик.
А когда пришел в себя, то уже молчал.
Я