Угловатую, длинноногую, порывистую Юлечку более-менее удавалось усмирить спортивной гимнастикой, на которую Ирина записала ее, как только получила сестру под опеку.
– От Малышки можно спастись только одним способом – уходить ее вусмерть, – говорил Михаил, за которого Ирина как раз вышла замуж.
Если не считать того, что в квартире Антиповых много чего было сломано и разбито, следовало признать, что Малышка росла неугомонным, но не проблемным ребенком: с аппетитом ела, хорошо спала, занималась спортом и в музыкальной школе, прекрасно училась. Рядом с уравновешенными Ириной и Михаилом она казалась световым шаром, светлым, подвижным, источающим любопытство и незлобивость.
В кругу друзей Антиповых Юлечку называли дочерью полка и баловали, пестовали, обожали с радостью молодой дурашливости и проблесками будущего родительства. Ее хорошенькое, улыбчивое личико и сокрушающее обаяние примиряло всех с неизбежным обременением семьей в будущем и дарило прилив сил и ощущение радости жизни в настоящем. Малышку заваливали вкусностями и игрушками. Она принимала подношения с таким кокетством, которое наповал сражало мужчин всех возрастов, а женщин сначала смешило, потом смущало. Крошка Малышка строила глазки, жеманничала и улыбалась с той откровенностью и намеренностью, которые можно было извинить лишь детской непосредственностью. Столь беззастенчивое использование личной привлекательности приводило мужчин в восторг, ибо встретить подобное у повзрослевших красавиц было уже невозможно. Девушек это поначалу тоже забавляло, но в какой-то момент у некоторых из них можно было перехватить во взгляде подозрение, что Юлечка вполне осознанно эксплуатирует свою детскую прелесть, и это отталкивало.
С удивлением отмечали одну особенность Малышки: при всей своей ласковости к родным, она никогда ни к кому из их друзей – как бы ее не задаривали – не ластилась и не любила, чтобы ее обнимали, даже просто трогали. Каждый новичок в их кругу проходил обязательную стадию упорства, надеясь добиться расположения девочки и получить эксклюзивное право на объятия, но со временем взрослые отступались, решая, что ребенок прав: нечего чужие микробы собирать!
Для Малышки был только один человек, которого она целовала и обнимала десятки раз на дню – Ирина. На нее девочка смотрела влюбленными глазами и в ответ требовала любви почти тиранически. Так прямо и говорила:
– Люби меня!
– Ты же знаешь, я очень тебя люблю.
– Ты вчера говорила, а сегодня нет, что, все?!
– Люблю!
– Сильно?
– Сильно.
– Не надо сильно, надо больше всех.
– Больше всех. Тебя я люблю больше всех, моя девочка.
Малышка вздыхала счастливо и умиротворенно. Если сестра вдруг делала ей замечание, изумлению не было предела: «Зачем ругаешь? Люби!»
В школьные