Мама вернулась из Ялты накануне и была радостной, возбужденной, счастливой – отдых оказался сказочным:
– Море теплейшее, еда замечательная, экскурсий море. Объездили весь полуостров, в общем, я в полном восторге.
– Ну и славно, – улыбнулся отец, – рад за тебя. И выглядишь, кстати, прекрасно!
Мама и вправду была сказочно хороша – загорелая, с горящими зеленющими глазами, похудевшая, помолодевшая. За ужином она рассказывала о своем замечательном отпуске, а отец был хмур и задумчив, словно принимал какое-то решение.
Нахмурившись, мать его окликнула:
– Валя! Ты где? Все еще в Карелии? – И, повернувшись к Лиде, спросила: – Ну? А как вы? Всем довольны?
Мельком взглянув на отца, Лида что-то затараторила.
– Ясно, – оборвала ее мать. – Спасибо за ужин. – И, резко встав из-за стола, пошла к себе.
– Вот так, – растерянно пробормотал отец, – такая вот жизнь.
И Лида заплакала.
С Сережей они познакомились на третьем курсе, он учился на физическом факультете. Поженились сразу после диплома. Думать и размышлять было нечего – всем было понятно: это любовь. Лида летала на крыльях.
Через пару месяцев после свадьбы, когда счастливые молодожены обживали маленькую комнатку в коммуналке, которую им уступила Сережина бабушка, отцу стало плохо.
Мать тут же положила его к себе. Приходила вереница врачей, лучших светил, собранных ею со всей Москвы. Делали какие-то процедуры, уколы, обследования, но по расстроенному лицу матери и по виду отца Лида понимала, что хорошего мало.
В те дни почти ежедневно она ездила к Тасе. На нее было страшно смотреть – за несколько дней веселая, моложавая оптимистка Тася превратилась в старуху. Как неживая, заледеневшая, с абсолютно прямой спиной и сцепленными в замок руками, с застывшим, устремленным в стену взглядом, Тася сидела на самом краю дивана и слушала Лиду.
– Как же так? Лидочка? – бормотала она. – Как же так? Какая чудовищная несправедливость, Лидуша! Но самое страшное другое – я не могу быть с ним рядом. Нет, это, конечно, не самое страшное, что я несу, – тут же смущенно поправлялась она, – но, Лида, что делать? Как быть? Это же неправильно, так несправедливо! Да, – без конца повторяла она. – Чудовищно несправедливо. Мы же вместе всю жизнь, Лида. Столько лет! И вот сейчас, когда Валя… я не могу быть рядом с ним.
В квартире было тепло, но они почему-то мерзли и кутались в старые кофты и шарфы и бесконечно пили горячий чай, а за окном, изматывая душу, нещадно выла вьюга. Лида с Тасей вспоминали и говорили, говорили обо всем. Ненадолго отвлекались, даже смеялись, но тут же спохватывались и начинали плакать, а Тася повторяла снова и снова:
– Как же так, Лидуша? Как же так? Неужели я ничего не могу сделать?
Успокаивая ее, Лида рассказывала, что уход за отцом прекрасный и, безусловно, делается все возможное и даже больше, что мать подняла всю Москву:
– Тасенька, ты же понимаешь, у нее такие возможности. И