…И запоздалые светляки крошечными частичками эльфийской пыльцы мерцали на пути Лидии. Жужжали осы над вихрастыми перепутанными хризантемами. Кружили в поднебесье странные птицы. Китаец-монах, единственный оставшийся слуга семейства Дао, назвал их козодоями caprimulgus europaeus. Песни самцов – сухая монотонная трель «рьрьрьрьрь» – чем-то напоминала урчание зелёной жабы или тарахтение небольшого квадрацикла, только более громкие. Почуяв осеннюю меланхолию в воздухе, козодои решили покинуть излюбленное местечко под скрюченным вязом и пустились по диагонали через пруд, под сень виноградной лозы, вдоль клумб с маслянисто-желтыми лириодендронами, к зарослям бамбуковой рощицы. И было в их перелёте нечто несуразное, торопливое, неумелое. «Кочевье», – смекнула мисс Хейл, заслонив от слепящего белого неба локтем лицо. «Скоро вновь вернутся».
Над крышей поместья лиловели ветками глицинии, призрачно колыхаясь в тумане, точно рукава китайских принцесс, склонившихся над зеркальной гладью прудов, что звоном колокольчика когда-то подзывали к себе карпов-кои. А может это были японские принцессы?.. Лидия зажмурилась, глубоко вдохнув терпкости хризантем и влажной земли. Она тоже вернулась из кочевья, из круговорота, из мрака. Монах косноязычно выдал, что здесь своего мрака хватает, но он предан семье Дао, как никто другой. Мисс Хейл не понимала подобной раболепности. Она по опыту знала, какой невыносимый и беспрекословный человек Ренар Дао. В этом они были идеально схожи.
Туман постепенно рассеивался, открывая взору монаха и женщины огромную территорию поместья. Лидия была зачарована, точно Элла*. Как когда-то здесь была околдована собственной клетью апатии мать Ренара – Эна Роуз Дао, в девичестве Стрим. Да, и розы – осенние, чайные, кустовые и плетущиеся тоже преследовали мисс Хейл всю её жизнь. От рождения и до конечного пункта путь Лидии будет тернист и мрачен. Так некогда нашептала за самокрутку марихуаны и за французский золотой браслет-часики с электронным циферблатом и кавайным будильником, поющим голосом девочки-биодроида Ии, психомагичка из их коммуны. То было давно и – правда. Зелено-желтые стены комнаты в тысячноэтажном пенале наклонялись, сужались, готовые погребсти под собой несчастных одиночек, собравшихся в их карточной замкнутости. Кто король, кто дама, кто валет, а кто джокер. Лидия пила джин-тоник, витала в неоновоподсвеченных облаках, вслушивалась в нейрофанк, доносящийся из глубины кухни, и верила каждому слову психомагов. Они были своего рода проводниками в иные миры и вселенные, толковали сюрреалистический полубред ирреальности, могли проникать в ткань киберпространства лучше всяких хакеров и