В руках мужик держал пустой стакан. На его правой ладони виднелась небольшая наколка в виде трёх семерок, которые жались к большому пальцу.
– Вот что значит, вовремя не похмелиться, – услышала я сочувственный из-за спины голос Сени. – А ты говорила, он наверху. Не дождался пива, вот и помер, бедолага.
– То есть как помер? Почему здесь? – Вернулся ко мне дар речи.– Кто позволил? Это мой двор!
Сеня, не слушая моих возмущений, сочувственно говорил, дыша мне в макушку густым перегаром:
– Почему, почему? Не видишь – стакан пустой. Вот почему.
– Но это не он.
– А машина чья?
– Не моя. И не его, – ткнула я пальцем в голого мужика. – А может, и его? Уже не знаю.
– Что случилось? Почему ты кричала? – Вадим заглянул через наши спины внутрь душевой кабинки и замер. – Ах, вот он где…
– Это хозяин машины, – шепнула я Сене на ухо.
– Здорово, мужик! – Сеня повернулся к моему квартиранту и, внимательно оглядев его, произнес:
– А ты совсем не тот мужик, которого волокли. Тот вон сидит. Похоже, неживой. Что делать-то будем?
Мы все молчали. И тут Сеня, вытирая подолом грязной рубахи потный лоб, брякнул полную чепуху:
– А может, закопаем?
Диким взглядом я буквально испепелила его, и он, оправдываясь, пролепетал:
– Я имел в виду только собаку. – Помолчав, продолжил: – А ещё лучше предлагаю принять грамульку для прояснения мысли и промывки мозговой извилины. А этот пусть тихонько посидит здесь, пока мы подумаем. Дуся, может, его простынкой прикрыть?
– Сеня, ты пойди-ка лучше на кухню. Там, в шкафчике, стоит, увидишь. Налей. Всем налей.
Осторожно прикрыв двери душевой, Сеня ушел на неестественно прямых ногах. Я и Вадим остались стоять рядом с душевой кабиной. Рывком развернув нового постояльца к себе, решительно потребовала:
– Рассказывай!
– Это мой брат. Он же – компаньон по бизнесу.
– Ну! – Я начала его трясти.
– Остальное потом. Но никто не должен знать, что здесь произошло. Пока. Хотя бы сутки.
– Он что, так и будет здесь сидеть? Голым?
– Зачем здесь? Почему голым? Мы его спрячем.
– Куда?
– Море большое, есть куда прятать, – он сказал это так спокойно и даже обыденно, что у меня мороз по коже пробежал.
– То есть? Ты хочешь его – того?…Он что, умер?
– А ты сама не видишь?
– Я не знаю…
Повисла тягостная тишина.
В этот момент железная дверь душа сама собой распахнулась, с грохотом ударилась о железное корыто, которое валялось рядом.
Голый дядька внезапно как-то судорожно всхлипнул, дернул головой и посмотрел на нас мутными глазами.
Его чудесное оживление меня так обрадовало, что я во всю глотку заорала:
– Ур-р-р-ра! Живой!
– А ты думала какой? – Вадим накинул на брата полотенце, которое я так и держала в руках.
– Но собака была дохлая… Я и подумала…
– Вот