«Мой милый победитель, здравствуй!
Ты, наверное, удивлён моим посланием. Я даже представляю себе, как в удивлении изогнулись и красивые брови и нарисовали над переносицей едва заметный маленький треугольник. Целую тебя двадцать два раза в эту фигурку.
Наверное, я понимаю твоё удивление. Ты бы предпочёл живую речь. И мне нужно столько сказать тебе, столько всего важного и необходимого…
Но, видят небеса, я не придумала ничего лучшего, чем довериться бумаге. Не пеняй мне за это. По-другому не получилось…»
Он оторвался от текста, потянулся за бокалом вина. Это неожиданное и сумбурное начало было не совсем понятным. Внутри тихой молнией проскользнуло тревожное чувство, где-то под сердцем превратилось в холодный ком. Несколько глотков вина рассеяли эту мимолётную тревогу, да и двадцать два поцелуя обнадёживали.
«Посмотрим, что дальше…» Он отставил бокал и сосредоточенно погрузился в ровные и стройные ряды букв.
«Однажды, в деревенской глубинке мне довелось услышать тамошнее выражение – «Бог зря фамилии не даёт». Я сначала даже не поняла этой фразы, ведь по сути фамилии и так есть у всех. Но потом старожилы пояснили, что, если внимательно вслушаться в каждую фамилию, почувствовать образ, ею вызываемый, либо просто дословно переложить на предмет какой или действие, то сразу становится понятным, каков человек, данную фамилию носящий…
И знаешь, что интересно, – много раз вот так вот я приглядывалась, прислушивалась и убеждалась в истинности этой поговорки. Куча информации выплескивается, едва лишь с кем-нибудь познакомишься… Твой имярек, такой звучный и голосистый тоже о многом говорит… Виктор Жезлов! Звучит красиво, правда, родной? Можно влюбится в одно лишь имя…
Имя у тебя, свет мой, очень и очень непростое, а главное – мощное, сильное. Быть победителем нелегко; наверняка, сам об этом знаешь. И знаешь о том, сколь многое нужно уметь, сколь многому необходимо научиться и сколь много в себя вместить, чтобы одерживать победы в физически видимом человеческом мире. Знаешь, поскольку в этом мире ты воистину – Победитель!
И поверь мне, родной мой, я совершенно искренне признаю и радуюсь этой твоей победе и всему тому, чего ты добился в этом мире. Поверь, это именно так… Я знаю, ты можешь сомневаться в этом моём признании, но уверяю тебя, совершенно напрасно! Аскетизма во мне почти нет, принципов и предубеждений тоже немного, и я вовсе не монашка, довольствующаяся малым…»
Дочитав до этого места, Виктор остановился, отложил тетрадь и в раздумье потянулся за бокалом. Сделав глоток, чуть поморщился. Ему всегда не нравились непонятные для него слова о мирах, «видимых-невидимых», которыми девушка жонглировала