– Основание? – прищурился наставник.
– Третий запрет Устава был нарушен! – выпалил жрец, падая ниц.
Арамил медленно поднялся на ноги:
– Что?
Ваза раскололась надвое, но наставник этого даже не заметил.
– В Святилище вошел посторонний, – дрожащим голосом продолжил жрец.
– Кто осмелился?
– Всего лишь ребенок…
– А стража?
– Так ведь праздник в разгаре…
– Казнить, – процедил Арамил. – Сегодня же, без права на последнее слово и прощание с родными!
Жрец вздрогнул, не смея поднять глаза: ходили слухи, что в гневе наставник способен убивать взглядом.
– Веками наши предшественники оберегали Святилище от посторонних, – Арамил тяжело опустился на стул. – Виновника ожидает суровая расплата!
– Это девочка.
– Родители будут рады избавиться от лишнего рта.
– У нее белые одежды, – осторожно добавил жрец.
Арамил поморщился.
– Она из благородных?
Жрец беспомощно пожал плечами.
– Бесполезен, – процедил Арамил. – Позже решу, как тебя наказать… Где она?
– В зале за купелью. Брат Лорвус остался охранять ее, а я поспешили к вам.
Арамил покосился на жреца. Тот, кажется, действительно спешил – волосы в беспорядке, драпированные складки растрепались, на подоле виднелись темные пятна…
– Скажи-ка, – прищурился наставник, – почему на твоих одеждах кровь?
Жрец оглядел себя и зарделся – явиться в верхние покои в таком виде!
– Должно быть, испачкался, когда вел девчонку, – смущенно объяснил он.
– Она ранена? – нахмурился Арамил.
– Всего пара царапин на ладонях! Негодница вцепилась в Саркофаг так, что мы еле отодрали ее, – залепетал жрец, падая ниц.
– Царапины, – повторил наставник, подходя ближе и вглядываясь в кровавые отпечатки на одеждах жреца – тот съежился, но Арамил лишь небрежно указал ему на выход.
Непрерывно кланяясь, жрец скрылся за дверью.
В тот же миг наставник переменился в лице. От напускного высокомерия и следа не осталось: Арамил заметался по комнате в поисках белой маски и, отыскав ее в сундуке за кроватью, выбежал из комнаты, несказанно удивив стоявшего за дверью послушника.
***
Окна были закрыты изнутри глухими ставнями – жрецы считали, что дневной свет напоминает о радостях жизни. Тусклые масляные светильники нагоняли по углам тени, потолок терялся в сумрачной высоте – а уж от жертвенника в центре зала и вовсе пробирала дрожь: узкий каменный стол, покрытый выточенным узором, по размеру был маловат для взрослого человека, но вот для ребенка… И пусть жречество уже много столетий не приносило человеческих жертв – девочка, примостившаяся на скамейке у стены, все равно косилась со страхом то на жертвенник, то на мрачного жреца-стража, не сводившего с нее глаз.
В тишине раздались шаги. Пленница гордо выпрямила спину и в то же время попыталась стать как можно незаметней.
– Почему ее сразу не казнили? – послышался из-за двери недовольный голос, заставивший девочку вздрогнуть против воли.
В залу вошли трое жрецов, облаченных в белоснежные туники и плащи с золотым шитьем. Просторные капюшоны были надвинуты до самых бровей, руки скрыты перчатками, а лица – масками из белого алебастра.
Маски улыбались.
Страж у входа бухнулся на колени и возвел руки над головой, что могло значить лишь одно: облаченные в белые одежды никто иные, как наставники Храмовой школы. Девочка хотела встать и поклониться, но наставники вдруг разом сняли маски, заставив пленницу плотнее вжаться в стену. Она знала: непосвященным запрещено видеть истинные лица служителей Храма – они снимают макси лишь перед теми, кому зачитывают смертный приговор.
***
Наставник Аргус негодовал.
– Почему ее сразу не казнили? – шипел он всю дорогу к залу.
В Храме оказалось лишь трое из членов Совета: пятеро отбыли в северные провинции, где бушевал черный мор; еще четверо присутствовали на празднествах, проводимых в городе. Впрочем, трое из присутствующих были самыми могущественными из членов Совета: старший наставник Еримил, всегда голосующий последним; наставник Аргус, магическую мощь которого питали не знания, а изрядный темперамент; наставник Арамил, самый молодой из членов Совет, выдающиеся способности которого с лихвой восполняли отсутствие опыта.
– Как можно казнить ребенка, чья вина не доказана? – раздражение Арамил привычно скрывал за безмятежной улыбкой.
– Мягкотелость тебя погубит, – прищурился Аргус, который не умел притворяться и всегда говорил то, что думал.
– Это угроза? – Арамил улыбнулся еще шире.
– Если девочка из хорошей семьи, нам придется