Боже. Опять какой-нибудь странно одетый любитель оперы с идиотской прической.
– Мама, я тебе уже говорила. Не надо меня ни с кем сводить…
– Ну хватит, приезжай, доченька. Юна и Джеффри устраивают у себя Новый год с тех пор, как ты голышом бегала по лужайке. Ты обязательно приедешь. И чемодан как раз пригодится.
23.45. Уф. Первый день нового года иначе как кошмаром не назовешь. Просто не верится: я опять начинаю год в односпальной кровати в родительском доме. В моем возрасте это просто унизительно. Интересно, они учуют, если я покурю в окно? После встречи Нового года я маялась дома похмельем, в итоге сдалась и решила все-таки поехать на индейку, хоть было уже поздновато. К тому моменту как я добралась до дома Олконбери и нажала на кнопку звонка, проигравшего мне целиком мелодию башенных часов, все признаки похмелья по-прежнему сохранялись: тошнота, головная боль, кислый привкус во рту. К тому же я еще не отошла от приступа ярости, который охватил меня по дороге, когда вместо шоссе М1 я по невнимательности выехала на М6 и, чтобы повернуть назад, мне пришлось доехать чуть ли не до Бирмингема. Я давила на педаль газа изо всех сил, пытаясь дать выход своей злобе, а это оч. опасно.
И вот я покорно смотрю, как за стеклянной дверью вырисовываются очертания Юны Олконбери – волнистое стекло очень причудливо их исказило, – и она, в костюме цвета фуксии, набрасывается на меня.
– Бриджит! А мы уж думали, ты совсем пропала! С Новым годом! Чуть было без тебя не начали.
В одну секунду она успела поцеловать меня, взять мое пальто, повесить его на вешалку, стереть с моей щеки помаду и заставить меня почувствовать себя ужасно виноватой.
– Извините. Я выехала не на то шоссе.
– Не на то шоссе? Ох, ну что же нам с тобой делать? Пойдем!
Она провела меня через стеклянные двери в гостиную и закричала:
– Слышите, она выехала не на то шоссе!
– Бриджит! С Новым годом! – поприветствовал меня Джеффри Олконбери, наряженный в желтый свитер с ромбами. Он игриво подошел ко мне и обнял так, что другая на моем месте вызвала бы полицию.
– Кхм-кхм, – произнес он, краснея и подтягивая брюки. – А с какой развязки ты выезжала?
– С Девятнадцатой, но потом был объезд и…
– С Девятнадцатой! Она выезжала с Девятнадцатой! Да ты с самого начала удлинила себе дорогу на час! Ну, пойдем я налью тебе выпить. Как на любовном фронте?
О господи. Почему женатые люди не понимают, что таких вопросов нельзя задавать? К ним же никто не подбегает и не орет: «Ну, как семейная жизнь? Сексом еще занимаетесь?» Всем же известно, что, когда тебе за тридцать, личная жизнь предполагает уже куда меньше беззаботности, чем в двадцать два. Честный ответ на такой вопрос скорее прозвучит так: «Вчера мой женатый любовник заявился ко мне в симпатичной маечке и поясе для чулок, признался, что он гей (варианты: сексуальный маньяк, наркоман) и поколотил меня искусственным членом». А вовсе не «отлично, спасибо!».
Врать я не умею, поэтому смущенно промямлила «все хорошо», и он пророкотал:
– Так