«А он не пьяница?» – поинтересовался Троцкий. На что Козья Ножка ответил: «Как не пьяница? Пьяница лютый. Зато свободно говорит по-русски, по-зырянски и на двух остяцких наречиях: верховом и низовом, почти не схожих между собою. Другого такого ямщика не найти: пройдоша». Этот зырянин и вывез Троцкого из ссылки: вместе они преодолели около 700 км пути на оленьей упряжке, благополучно достигнув Урала.
«Отъезд был назначен на воскресенье, – писал Троцкий позже, – в полночь. В этот день местные власти ставили любительский спектакль. Я показался в казарме, служившей театром, и, встретившись там с исправником, сказал ему, что чувствую себя гораздо лучше и могу в ближайшее время отправиться в Обдорск. Это было очень коварно, но совершенно необходимо.
Когда на колокольне ударило 12, я крадучись отправился на двор к Козьей Ножке. Дровни были готовы. Я улегся на дно, подостлав вторую шубу, Козья Ножка покрыл меня холодной, мерзлой соломой, перевязал ее накрест, и мы тронулись. Солома таяла, и холодные струйки сползали по лицу. Отъехав несколько верст, мы остановились. Козья Ножка развязал воз. Я выбрался из-под соломы. Мой возница свистнул. В ответ раздались голоса, увы, нетрезвые. Зырянин был пьян, к тому же приехал с приятелями. Это было плохое начало. Но выбора не было. Я пересел на легкие нарты со своим небольшим багажом. На мне были две шубы, мехом внутрь и мехом наружу, меховые чулки и меховые сапоги, двойного меха шапка и такие же рукавицы – словом, полное зимнее обмундирование остяка. В багаже у меня было несколько бутылок спирта, то есть наиболее надежного эквивалента в снежной пустыне». Чтобы сбить полицейскую погоню с пути, Рошковским заранее было решено в день побега отправить из города местного жителя с упряжкой с телятиной. Когда позже, через два дня, полиция стала расспрашивать охранника, дежурившего в ночь побега на пожарной каланче, с которой великолепно было видно любое движение, тот указал тобольское направление «телячьей упряжки». И полицейские ринулись вслед за ней, теряя драгоценное время.
Между тем беглец с возницей двигался на быстрой оленьей упряжке по Сосьве. Как писал Троцкий, все время он переживал, что пьяный проводник собьется с пути, поскольку частенько просто засыпал и не реагировал ни на какие действия. Только когда удрученный Лев Давидович догадался совсем снять с него шапку и голова зырянина покрылась инеем, тот перестал пугать своего пассажира, и движение упряжки наконец-то приобрело нужное направление. Вообще Троцкий очень поэтично описывал свой побег, восхищаясь и природой северного края, и красотой оленей: «Это было поистине прекрасное путешествие в девственной снежной пустыне, среди елей и звериных следов. Олени бежали бодро, свесив на бок языки и часто дыша: чу-чу-чу-чу… Дорога шла узкая, животные жались