– Что скажешь? – спросил через минуту.
– Я девочка, Эггер, и я выросла в баронском доме. Меня драться на ножах никогда не учили. Что я буду делать с твоей навахой?
– Защищать жизнь, – пожал плечами старик. – Или честь. Или и то, и другое вместе. А научиться может любой, надо только захотеть. Ты хочешь?
– Да, – решила тогда Герда, – я хочу.
И старик начал учить ее приемам боя с навахой. Как, где и при каких обстоятельствах сам он овладел этим смертоносным искусством, Эггер никогда не рассказывал. Впрочем, Герда его и не спрашивала. Понимала, что не стоит. У каждого есть свои скелеты в шкафу, – ну, кроме, детей и ангелов господних, – и не след проявлять к ним нездоровый интерес. Тем более что к делу это никакого отношения не имело, учителем старик оказался отменным, и вот сегодня Герда впервые воспользовалась его наукой. Рука не дрогнула. Силы хватило. И ударила она именно туда, куда метила. Прав оказался Эггер, девушка должна уметь себя защищать – или очень быстро перестанет быть девушкой. Возможно даже живой девушкой.
За мыслями об Эггере и сегодняшнем происшествии Герда незаметно дошла до дома Кирсы, расположенного в самом конце Продажной улицы. Оттуда уже недалеко было до Бегонии с ее ярко освещенными улицами, оперным театром и варьете «Парадиз». Только рыночную площадь перейти, и ты уже там. Но по эту сторону площади текла совсем другая жизнь. Квартал Красных фонарей потому так и называется, что красные фонари висят здесь едва ли не на каждом доме. И дом, куда направлялась сейчас Герда, от других в этом смысле ничем не отличался. Он был невелик и стар, но все еще производил приличное впечатление. Первый этаж снимали у Кирсы три девушки, зарабатывавшие на жизнь известным делом. Не веселый дом, – для настоящего заведения, как объяснила ей Кирса, шлюх маловато, – но что-то сильно на него похожее. Сама домовладелица прежним ремеслом уже почти не занималась, включаясь в игру, только если кому-то из гостей не хватало подружки, и он мог заплатить за ее компанию приличные деньги. Впрочем, Герда ко всем этим стыдным делам отношения не имела. Она лишь снимала у Кирсы крохотную каморку на втором этаже, куда можно было попасть по скрипучей деревянной лестнице с заднего двора.
В комнате этой Герда никогда не спала, да в ней и кровати не было. Некуда ее там было поставить. Всей обстановки: стол, стул и табуретка. На столе свечи в дешевых подсвечниках, квадратное зеркало, баночки с гримом, кисточки и прочая мелочь. А на колышках, вбитых в стену, висят в холщовых чехлах два плаща и три платья – два попроще и одно шикарное. Шляпы лежат одна на другой, пристроенные на табурете в углу. Там же, в углу, ютится и обувь, прикрытая чистой простыней. Вот, собственно, и все.
Герда зажгла свечи, сняла платье и села к столу. Посмотрела на свое лицо – к сожалению, она и вполовину не была так красива, как ее мать, – и принялась за дело. Косу сегодня она прятать