– Так давай разбираться. Расскажи конкретно, что произошло вчера?
– Она предположила, что я гей, – осторожно говорю я.
– Ха-ха! – ржет Ваня. Именно такую реакцию я и ожидал. – А ты что?
– А что я?! Сказал, что она несет чушь, что она пьяна и что я не собираюсь спать с ней, когда она не соображает!
– А тебе не приходила в голову мысль, что она могла подумать, будто неинтересна тебе?
– Да причем тут я! Она сама отшила меня сегодня и собирает вещи! – снова срываюсь я.
– Мак, я, конечно, не могу залезть вам в головы, но по мне вам нужно все обсудить.
– Да сколько можно, что-то обсуждать?
– Хорошо ты ей говорил, что влюблен?
– Ну, я бы не сказал, что влюблен, – замешкал я. И вправду, что я чувствую к ней? Не знаю. Да и что я могу чувствовать, ведь ничего не было!
– А мне как раз кажется, что ты очень прикипел к этой девушке, иначе бы так резко не реагировал на все происходящее.
– Ну, не знаю, – не замечаю, как оказываюсь у своей парадной.
– Мак, поговори ты с ней. Без эмоций. Признайся в чувствах. Потребуй ответы. Так ты хоть будешь знать, что сделал все зависящее от тебя.
– Да, наверное, ты прав, Вань. Спасибо.
– Давай, удачи, друг.
Ваня отключается, а я, вздохнув, направляюсь в квартиру. Открыв дверь, я наблюдаю сумасшедшую картину. Орет музыка, Полина носится из комнаты в комнату. Что-то хватает, кидает в сумку, бежит в спальню, возвращается. На ней надета моя футболка, та самая, что я дал ей в первый день, и теплые, пуховые носочки, она бережет суставы. Выхожу на середину комнаты, в моих руках ключи, которыми я не закрыл входную дверь. Полина останавливается, поворачивается в мою сторону и утирает слезы. Она плачет, я расстроил ее? Ее слезы отзываются жуткой болью в моей груди. Мне хочется ее утешить, обнять, прижать к себе. Невыносимо понимать, что дорогой тебе человек расстроен по твоей вине. А из разговора с Ваней я понял, что моя вина в случившемся тоже есть. Смотрю в заплаканное лицо и делаю шаг в ее сторону, она вытягивает руку давая понять, что не стоит приближаться к ней. Я останавливаюсь.
– Полин, я… – начинаю я.
– Нет, – перебивает она. – Молчи, не надо.
Она содрогается, закрывает лицо руками и начинает буквально рыдать. Я не ожидал такой реакции, я шокирован. Но видеть ее рыдания невыносимо и несмотря на ее запрет, я подхожу к ней и заключаю в объятья. Она прижимается к моей груди, а я хватаю ее на руки и сажусь на диван, ее сажаю себе на колени. Она сворачивается калачиком, поджимает ноги и всхлипывает.
– Полин, пожалуйста, не плачь. Успокойся.
– Я так запуталась. Не знаю, как мне быть.
– Все наладится, только успокойся, – слегка покачиваю ее как ребенка, целую в макушку, и она затихает.
– Э… я, наверное, не вовремя, – слышу голос Ромы.
Поднимаю голову, передо мной стоит растерянный Роман. Полина вытирает слезы и сползает с моих колен. Она садится рядом. Понимаю ситуация скверная. Девушка рыдает и ее друг вполне может быть недоволен этим фактом,