– Ну и интрижка с сестрой Крис не поправит твоего положения. Твоя жена не испарится и никуда не денется.
– Ты женат! – слышу за спиной полный возмущения женский голос, и я даже знаю кто это.
С досадой покачиваю головой, тушу бычок, поднимаюсь, разворачиваюсь и получаю звонкую пощечину. И надо сказать это больно. Мне закладывает ухо, в глазах на секунду темнеет, щека горит огнем, и я потираю ее ладонью.
– Ты охренела!
В ярости обращаюсь к Юлии, с которой рядом стоит Кристина. Она смотрит на меня таким взглядом, будто перед ней последний ублюдок, а я не сделал ничего плохого!
– Это я охренела?! Ты весь вечер, ко мне яйца подкатываешь, и колечко-то, как предусмотрительно снял, – с дерзким прищуром, пренебрежительно осмотрев меня, говорит Юлия.
– Моя жена католичка и кольцо у меня на левой руке, дура, – тыкаю обручалкой ей в лицо и ухожу.
– Мак, ты куда? – кричит Ваня мне в след.
– Поздравляю вас ребят, и извините, что так вышло, – разворачиваясь в их сторону, говорю, сую руки в карман и ухожу.
На душе, словно кошки скребут. И мозгами я понимаю, что был не прав. Задурил голову девчонке, но так хотелось женского тепла и ласки. Хотелось отвлечься, забыться, перезагрузиться. И возможно, на утро я безумно пожелал бы о содеянном, но это было бы с утра. А сейчас я иду по набережной любимого города. Здесь у меня не осталось никого, но все равно я очень трепетно отношусь к своей родине. Здесь прошло мое детство, юность, здесь я впервые начал встречаться с девушкой. Ее кстати тоже звали Юля, и мы гуляли по этой набережной часами, держась за ручки и украдкой целуясь. Приятные ностальгические воспоминания тревожат душу и задевают за живое. Останавливаюсь и облокачиваюсь на ограждение. Любуюсь знакомыми, но слегка забытыми видами. Уже смеркается, и загораются огни, еще больше украшающие город на Неве. И не хочется ни чего, хочется остановить момент и наслаждаться приятными воспоминаниями, хочется забыть обо всех проблемах и заботах. А может действительно бросить все и вернуться в родной город? Из размышлений меня вырывают две девушки, они с оглушающим смехом проносятся мимо и останавливаются чуть дальше по набережной. Они восторженно отзываются о красотах Петербурга, подкрепляя все громкими фразами и смешками. Вот она широкая русская душа. Искренняя, чистая, возможно детская, но настоящая. В Европе подобного не встретишь. Они чопорны, зажаты, живут в своей скорлупе, аж тошнит.
– Молодой человек, – обращается ко мне одна из этих хохотушек, – а вы не могли бы нас сфотографировать.
– Конечно, – отрываюсь от ограждения, поправляю воротник на пальто и подхожу ближе к девушкам.
– Возьми мой, пожалуйста, – мило улыбнувшись, одна из девчонок протягивает телефон, затем возвращается к подруге, обнимает ее за шею и громко чмокает в щеку. Та начинает хохотать, а я делаю несколько забавных снимков и возвращаю аппарат.
– Спасибо, – с обворожительной улыбкой благодарит меня девушка и забирает из рук телефон.