– Пора возвращаться, друг мой, – сказал Мартин, поднимаясь. – Уже вечереет, скоро закроют городские ворота.
Иосиф последовал за ним, больше не задавая вопросов.
Первым, кого увидел Мартин, ступив в пыльный двор караван-сарая, был Эйрик. Рыжий угрюмо восседал на ступенях, ведущих на сводчатую галерею, опоясывавшую двор.
Сабира поблизости не было – «подался в свою мечеть», по словам Эйрика, удрученного тем, что сегодня ему едва ли удастся повидаться с милашкой Саннивой. У господ из Незерби все вверх дном, прислуга приводит в порядок багаж и заново упаковывает поклажу. И зачем, спрашивается, эти знатные дамы возят с собой столько нарядов? Разве в пути не довольно одной крепкой и добротной одежки и нескольких пар белья?
Эйрик был сильно не в духе.
– Зря ты сегодня где-то шатался, вместо того, чтобы обхаживать свою леди, – ворчливо упрекнул он Мартина. – Смотри, малыш, проспишь все на свете. А ведь она сегодня, по сути, осталась без присмотра: и сэр Обри где-то пропадал, и храмовники весь день в отлучке. Никто бы и не покосился: кому какое дело. Тут у нас сегодня как в тымархане[72]: собирались те, кто держит путь через Конью, да и новые путники прибывали один за другим. Евматий сбился с ног – ему надо было всех учесть и собрать плату. Насчет нас говорит одно: выступим завтра после полудня. Да и сколько можно тут киснуть – пора бы уж заняться настоящим делом вместо того, чтобы дожидаться, пока сэр рыцарь наберется духу задрать подол одной английской красотке. Помнится, в Триполи ты был куда расторопнее с графиней Эшивой!
– Эйрик, я ведь уже не единожды просил: не напоминай мне о графине!.. – процедил сквозь зубы Мартин.
Рыжий варанг знал, что приятель не любит вспоминать ту историю. Но от чего бы и не подразнить его, если у самого дела не ладятся? Им приходится плестись с караваном, словно уцепившись за подол этой знатной англичанки, а тем временем под стенами Акры сейчас творятся великие дела. И уж если крестоносцы возьмут город – еврейке Сарре и ее детям наверняка не поздоровится. Плакали тогда их денежки, да и Ашер бен Соломон будет рвать на себе волосы. Малышу Мартину следовало бы не нянчиться с Иосифом, а подстеречь леди где-нибудь в укромном уголке, пока у них с мужем раздоры!
И он вновь вернулся к истории с графиней Эшивой, пропустив мимо ушей предупреждение Мартина.
– Эта престарелая дама с берегов Галилейского озера, о худосочных прелестях которой ты по сей день тоскуешь… – начал было он, не обращая внимания на то, как переменился Мартин в лице и как потемнели от гнева его глаза.
В следующее мгновение Эйрик едва успел перехватить занесенную для удара руку рыцаря.
– Ты глуп или оглох, Эйрик? Я ведь велел…
– Эй, эй, малыш, успокойся! Не то придется напомнить тебе, что я не какой-то там оруженосец, а тот, кто первым научил тебя парировать клинком выпады противника. И даже, бывало, отвешивал