А Стелла уже проваливалась в неспокойный сон, о чем свидетельствовали ее закрытые, едва подергивающиеся веки.
– Спокойной ночи, милая, – произнес он и вышел из спальни.
И сразу увидел Юру. Тот стоял под аркой, что соединяла просторный холл с обеденной зоной. В руках у мальчика была внушительных размеров сковорода, на дне которой находилась непонятного происхождения субстанция. Явно подгоревшая, судя по острому неприятному запаху.
– Что тебе надо? – хмуро спросил он Юру.
– Блинчики с мясом, – ответил мальчик, кивая в сторону сковородки. – Я принес их маме. Она весь день ничего не ела.
– Ты прекрасно знаешь, что мама больна, – сказал он, стараясь не повышать голоса. – И меньше всего ее сейчас интересуют твои блинчики.
– Ты лжешь, – неожиданно упрямо заявил Юра.
– Я лгу? – переспросил он, усмехнувшись. – А ну, иди сюда.
Юра не шелохнулся.
– Иди, иди, – позвал он, – я покажу тебе твою маму.
– Ты ее ударил, – Юра едва сдерживал слезы.
А в следующую секунду ему стало ясно, зачем мальчик пришел сюда со сковородой. Юра совершенно серьезно намеревался на него напасть.
– Ты – мерзавец, – продолжал Юра, сжимая покрепче ручку сковороды. – Если ты еще раз попробуешь ударить маму, я тебя убью.
В глазах мальчика горела самая настоящая звериная злоба. Так сложилось, что это маленькое существо преданно и одержимо любило человеческую женщину, каковой была его мать. Все свои двенадцать лет оно ходило на двух ногах, спало по ночам и ни разу в жизни никого не убивало. Однако теперь оно стояло и смотрело на него своими дикими горящими глазами, в которых не было ничего, кроме одного-единственного страстного желания – убить…
Он негромко рассмеялся. Это существо было его сыном. Значит, все в полном порядке.
– Я понял тебя, – ответил он, и тотчас почувствовал мощный глубинный толчок. Время пришло.
– Иди спать, – приказал он сыну, понимая, что через несколько секунд, голос начнет меняться, – а к этому разговору мы еще вернемся.
Юра испуганно заморгал. Его глаза вновь были глазами обычного двенадцатилетнего ребенка. Развернувшись, Юра быстро побежал к лестнице на второй этаж, все еще сжимая в руке сковороду с горелыми блинами. Скоро мальчик скрылся из вида.
Все, больше медлить он не мог, не хотел. Прямо здесь, в холле он в одно мгновение сорвал с себя одежду и рванулся из дома в ночную прохладу.
Снаружи не было ни одной горящей лампочки – все его распоряжения выполнялись неукоснительно. Так было специально задумано: под вечер на всей территории его коттеджа выключались все осветительные приборы. Прислуга, конечно, считала это странной причудой богатого хозяина. А он был спокоен, что ни один посторонний не сможет разглядеть в кромешной тьме его истинного обличья. Хотя прецеденты бывали. Но те, кто его видел, уже никогда об этом не расскажут.
Запрет на включенные фонари не был единственной