Они сидели на кухне с другом, топили печь остатками разломанной теплицы со двора, пили самопальную водку, потягивали «Беломор», вели «душевную беседу».
– Вот ты Витька, ты человек! – держа гранёный стакан, словно микрофон, говорил товарищ бате, – че-ло-ве-ек! Уважаю тебя. Бросим бухать, мы всем покажем. Сегодня последний день и в завязку.
– Да! Ты меня знаешь Толик, я ж спортсмен. Мне месяцок не попить, в форму прийти, я – ух стану! Мать надо попросить, чтобы кроссовки купила: пить завтра бросим – бегать начну. Посмотрим тогда, когда снова сопляк, сыночек, мой приедет, как он с батей заговорит!
– Вдарим за это!
– Давай, по полной, как настоящие казаки.
Выпив, собутыльники затянули песню. Когда «топливо» кончилось, Пётр подозвал дочь.
– Значит так, бате лекарство ещё нужно, иди пробегись по соседям, скажи: жрать нечего, с голоду пухнешь. Насшибай по мелочи чего, потом к Людке беги, возьми «снаряд», она в долг больше не даёт мне, стерва.
– Я не пойду! – Воспротивилась дочь, вдохновлённая смелостью брата.
– Чего?! – Встал отец из-за стола, повалив пустые бутылки и разлив на грязные, дырявые штаны банку с солёными огурцами, – ты слышала, что батя наказал? Совсем не уважаешь?! А ну, бегом! А то ремня всыплю! Ишь ты! Воспитал детей! Один морду бьёт, другая не слушается… в детдом сдам. Бегом пошла, кому сказал? Это приказ! – Кричал отец, обдавая дочь свежим запахом суррогатного спиртного изо рта и разбрасывая слюни по всей кухне.
– Правильно, Петька! – Поддерживал друг, – правильно, что воспитанием дочери занимаешься, сейчас молодёжь пошла – ужас. В наши бы годы, за такое поведение мы синие ходили, старшие бы лупили как "Сидоровых коз". Нет порядка на Дону, ничего, мы возродим отечество.
Пришлось девочке идти, выполнять поручение.
Весна обманчива: после обеда вышло солнце, попадали сосульки с крыш, запахло проснувшейся природой. Сейчас, поднялся ветер, талая вода замёрзла. Вика, в калошах без носков на несколько размеров больше, скользила по неосвещённым переулкам родного посёлка. Ей вслед бросались собаки: лаяли, «имитировали» нападение. Девочка их не боялась – нет. Она верила, что пёсики в душе добрые, просто им, подобно ей, очень холодно, хочется кушать, одиноко… поиграть не с кем. Да и кого можно бояться на свете, кроме пьяного отца? Нет ничего страшнее его гнева, залитых злобой «стеклянных» глаз «навыкате», желающих лишь видеть полный стакан водки и, постоянных поводов для скандала.
Жаль, бабушка сегодня на работе в ночь, защиты искать не у кого. Хотя-я… старушка сама боялась собственного сына, во всём ему потакала, редко осмеливаясь идти против. Конечно, Виктория знала, где спрятан ключ от дома бабули, могла пойти туда, найти в гремящем холодильнике «Зил-63» еды, посмотреть телевизор… но страх, то «животное» чувство перед собственным папой, не давали этого сделать, они поскорее тянули ребёнка домой.
Соседи прекрасно понимали, зачем Вика просит денег, кто-то жалел и совал мелочи, иные