Она отдала нам готовые для продажи отделанные шкатулки, рисунки, раскрашенные глиняные поделки. Мы оделись, собрались и вышли на улицу. Зашагали плечом к плечу, и иногда я слегка касалась его, словно ненароком. В моем сердце пел восторг, предвкушение праздника. Мы пойдем на ярмарку! Это почти свидание! А вдруг он захочет меня чем-то угостить? Или предложит где-то посидеть? Или… фантазия отказывала мне.
Я посмотрела на своего спутника, он шел, глядя перед собой, румянец заливал его лицо. Внезапно я испугалась. Получится ли из затеи Марии что-то стоящее? Я ему вообще нравлюсь?
Йохан шагал вперед, устремив взгляд перед собой, и молчал. Я тоже не знала, что сказать. Моя обычная разговорчивость оставила меня. Я смутилась. Неловкость все усиливалась.
На рынке он провел меня между рядов и показал, где купить то, что просила Мария. Мы шли от палатки к палатке, перебрасываясь короткими фразами. Несколько раз я пыталась завести разговор, но он не поддерживал моих начинаний, кивая или односложно отвечая.
– Тут мулине.
– Ага, спасибо.
– Здесь бусины и пуговицы.
– Ты не проголодался? – спросила я, когда мы купили все необходимое. Я еще лелеяла последнюю каплю надежды, что у нас что-то получится, хотя бы простое общение.
– Нет, – коротко ответил он.
Я отчаялась. Из свидания ничего не получилось. Похоже, я ему совсем не нравлюсь. И что только себе напридумывала? Настроила воздушных замков. Чуть ли не имена детям уже подбирала. Наивная дурочка. Я горько вздохнула.
– Мне пора, – сказала я, – пока.
– Пока, – равнодушно ответил он и ушел.
Я еле сдерживала слезы. Такое унижение! Я не хотела его видеть больше никогда.
Следующие три недели я избегала Йохана, навещая Марию в то время, когда он точно не мог к ней зайти. Мария была очень расстроена:
– Матильда очень огорчена. Говорит, Йохан теперь сам не свой.
– А я тут при чем? – сердито насупилась я.
– Как у вас все прошло?
– Он молчал всю дорогу. Как я ни пыталась его разговорить, все впустую. Мне неловко было. Мы раньше не оставались наедине. Наверное, я ему совсем не нравлюсь, – на мои глаза навернулись слезы обиды.
– Эх, малышка, ты такая еще маленькая, – Мария обняла меня и легонько покачала, – не хватает тебе пока женской мудрости. Ты же знаешь, какой он застенчивый. Подбодрила бы парня, он бы и расслабился.
– Мне от него ничего не нужно! – внезапно разозлилась я, – Я просто вежливая! А теперь все испорчено!
Мне было ужасно жаль той звенящей маеты между нами, ее ранимой хрупкости. Теперь она была утеряна навсегда. И вдвойне обидно, что парня у меня, похоже, больше не будет. Я думала, что нравлюсь Йохану, но очевидно, что недостаточно. И глубоко внутри я слышала