Хозяйка, Ангелина Леонидовна, учительница немецкого языка, очень походила на немку в общепринятом для русских восприятии: среднего роста, худая, с резким голосом, плотно сжатыми губами и застывшей строгой маской на лице. В жизни Ангелина Леонидовна придерживалась свойственной немцам дисциплины и экономии. Жила по составленному раз и навсегда распорядку и, что немало важно – по средствам. Абсолютно равнодушная к «элементам сладкой жизни», никогда не брала кредитов и осуждала тех, кто бездумно их брал или, как подтрунивала Ангелина Леонидовна: «хватал ртом и жо..й».
На небольшом участке всё цветущее и растущее пребывало в полном порядке и приносило пользу и не только в виде тени в солнечную погоду: яблони, ранетки, вишни, сливы и никаких «бесполезных» ёлок, акаций, берёз. Исключение составляли цветы, но как же без них, без этих радостей жизни.
Класса с четвёртого Кира постоянно проживала у крёстной.
Ангелина Леонидовна, в юности – Геля и мать Киры – Людмила дружили со школы. После получения аттестатов о среднем образовании, одна – подалась в педагогический, на факультет иностранных языков, другая – в театральное училище. Первой, на удивление всем, родила Геля. Почему на удивление – потому что не замечена была язва с иняза в компании какого-либо молодого человека. Ребёнок родился мёртвым. Кто был отцом, так и осталось тайной. Через полгода на свет появилась Кира, и вновь проблема с отцовством.
Счастье и несчастье в то время ещё больше сблизило подруг, и педантичная атеистка Геля вдруг превратилась для всех – в крёстную. Ухватившись за эту внезапную роль, Геля с готовностью подхватила и Киру.
Жизнь ведущей актрисы даже провинциального театра насыщена – каждодневные репетиции, гастроли, поездки с концертами, поневоле ребёнка приходилось оставлять. «А где Кира? – спрашивали у матери – у крёстной! – отвечала та».
Людмиле нравилась придумка с «крёстной», – было в этом что-то сакральное, так и веяло французской классикой. Лелеялась мечта в дальнейшем узаконить статус крёстной, чтобы всё было по-настоящему, но для этого полагалось покреститься самой, покрестить дочь и ввести в лоно церкви – саму крёстную. Только вот как ввести в лоно даму, для которой духовник не батюшка, а поп толоконный лоб?! И если первые два пункта вполне исполнимы, то третий… Мечта так и осталась мечтой, причём несбыточной.
С отсутствием в своей жизни матери Кира незаметно для себя смирилась. С годами мать стала восприниматься, как приятельница или дальняя родственница, которая приезжает наскоками, врывается с шумом, приводя всё в движение, громко говорит, смеётся, танцует и поёт, целует вкусно пахнущей помадой, дарит конфеты, новые платья, игрушки.
С детства Кире запомнился приятный запах крема и пудры на материнском лице и сама мама – красивая, настоящая актриса, что смотрели с открыток, томно взирая. За эту красоту и яркость, за то, что мать артистка, настоящая, из театра – Людмиле прощалось многое. Кира любила мать, как праздник. Но празднику свойственно кончаться. Не ропща и не дуясь, Кира расставалась с «праздником», в ожидании новой встречи.
От матери