Слепой. Могила тамплиера. Андрей Воронин

двадцать дней, вставая с кровати лишь затем, чтобы, дойдя до пляжа, улечься в шезлонг. Отпуск близился к концу, и неожиданно возникший в поле зрения мобильник служил предвестником возвращения в Москву, как первый появившийся на березе под окном в разгар июльского зноя желтый листок предвещает недалекую осень. От этого сделалось немного грустно, и она подумала, что покупка нового купальника, пожалуй, была глупой затеей: на те несчастные несколько дней, что остались от отпуска, вполне сгодился бы и старый. Однако решение было принято, и менять его Быстрицкая не собиралась хотя бы потому, что тогда Глебу, а заодно и ей самой, пришлось бы ломать голову, придумывая, чем бы ее развлечь. Она вдруг почувствовала, что курортные развлечения уже стоят поперек глотки; потянуло домой, в Москву, хотя при этом Ирина осознавала, что, едва успев распаковать чемоданы, начнет скучать по ласковому морю и горячему песку пляжа.

      Позади нее, в гостиной, послышался шорох газеты, а вслед за тем истошно завопил голосом ведущего какой-то телеигры включившийся телевизор. Ирина тихонько вздохнула: да, пора домой. Ведь так оно и бывает: сначала надоест отдых, потом человек, с которым отдыхаешь, а там и до беды недалеко.

      – Я пошла! – крикнула она в открытую дверь гостиной, преодолев искушение уйти молча, не прощаясь.

      – Счастливо, – приглушив звук телевизора, откликнулся Глеб. – Надолго не пропадай, ладно?

      – Это уж как получится, – многообещающе произнесла она и вышла из номера, слыша, как телевизор у нее за спиной опять включился на полную громкость. Ее муж, как всякий нормальный человек, обладал целым букетом недостатков, но кем он никогда не был, так это ревнивцем.

      Неожиданно такое отсутствие ревности показалось Быстрицкой обидным. Что же, выходит, ему безразлично, как жена проводит свободное время? Так, может быть, и она сама ему безразлична?

      Поймав себя на этих мыслях, Ирина рассердилась. Это уже был сущий вздор, как на гнилом фундаменте, базирующийся на так называемой народной мудрости, которая гласит: «Ревнует – значит, любит». Вздор, вздор! Любить – это значит доверять, а муки ревности сродни мукам скряги, который бесится при одной мысли, что его могут обокрасть. Следовательно, ревность есть пережиток времен, когда к женщине относились как к движимому имуществу или, скорее, домашнему животному наподобие кошки, борзой собаки или породистой скаковой лошади. Тогда женская ревность является плодом эмансипации, которая узаконила право женщин относиться к своим мужьям и любовникам как к домашней скотине, которая особенно хороша тем, что ее можно доить.

      Входя в сверкающий зеркалами и нержавеющей сталью скоростной лифт, Ирина хихикнула. Ну разве можно относиться к подобным мыслям всерьез? Не женское это дело – философия, и недаром среди известных, прославленных философов нет ни одной женщины. Наворачивать вокруг каждой мелочи целые горы глубокомысленных рассуждений, подкрепляя и обосновывая каждую, даже самую завалящую мыслишку, так называемой