Домовой Гном любил сказку серьезно, основательно, как это могут только домовые, да, разве что, пара-тройка дворовых духов. Теплело на душе, когда я видел их сидящими на подоконнике за вечерним блюдцем молока и обсуждающими проблемы зависимости количества счастливых случайностей от формы кучевых облаков. Или когда он читал ее вслух, а она показывалась нам то одной, то другой своей очаровательной стороной.
У себя за камином Гном отвел для нее лучшее место и время от времени – уж и не знаю как – уговаривал кота Фому помурлыкать ей перед сном. Гном знал ее наизусть. Знал даже то, что она сама о себе не подозревала, и, тем не менее, сказка сегда была для Гнома новой и интересной.
В начале весны сказка исчезла. Конечно, я знал: она ушла. Сказки всегда уходят, потому что состоят в основном из выдумок, которые обиженный жизнью кот Фома – как-нибудь расскажу, почему – зовет обманками. Но не буду же я говорить бедному Гному, что сказка предпочла его закаминной паутине роскошную дубовую полку и тисненый золотом переплет, а ему самому – солидный роман. В общем, что-то многословное и успешно продаваемое.
Моему старому дому в те дни пришлось несладко. Гном облазил все углы и закоулки, продул все щели, перебрал все кирпичи. Я плохо высыпался, потому что всю ночь то тут, то там скрипели половицы, падали вещи, возмущенно вопил Фома, посреди ночи сброшенный с нагретого местечка. Гном выпивал неимоверное количество молока и вновь мчался куда-то на чердак, потому что ему казалось, что, вроде бы, вон там, что–то было такое, и уже сейчас-то…
Когда он лично расковырял кирпичную кладку в подвале, когда камин окончательно задымил, в ванной обнаружилась протечка трубы, а в кухне из-под плиты на меня страшно глянул черный тараканий глаз, я решил, что пора наступить весне. Весна, конечно, наступает сама по себе, без всяких там подсказок и решений, но иногда ее можно и поторопить. Совсем чуть-чуть. И она настала.
Пару дней, пока весна натягивала холст, растирала краски и продумывала композицию, все было по-прежнему. Затем Гном притих. А еще через недельку, когда весна уже почти закончила свой шедевр и отдыхала в полуденном звоне ручьев и птиц, ко мне, загадочно улыбаясь, подошел Фома и поманил за собой. Мы осторожно заглянули за камин…
Никогда не узнаю, каким образом Гному удалось выклянчить у весны кисть и краски. Это и не важно. Главное: мой домовой Гном занимался удивительным делом! Мы с Фомой могли и не прятаться, Гном никого не видел и не слышал, он писал новую сказку. Под уверенными взмахами кисти тонкие, еле видные контуры обретали жизнь и движение, становились яркими, глубокими, зовущими! Когда все было готово, Гном представил ее нам, а весна подарила домовому свои кисти и краски – так ей понравилась работа Гнома.
С тех пор все пошло по-старому. И много прошло времени, и многое еще случилось и забылось. Если тебе повезет, и ты заглянешь ко мне в час вечернего молока, ты застанешь их сидящими на подоконнике и беседующими о чем-то своем – Гнома и сказку. И горит камин. И стучат часы. А мы с Фомой ради шутки спорим, какая она – эта сказка – по счету, четвертая или пятая. Хотя и он, и я прекрасно знаем это.
Сказка про Цветы
А вот как правильно: про цветы или – о цветах? Хм. Назову “про цветы”, потому что, если иначе, то кто-нибудь может же подумать, что я собираюсь рассказывать про какой-нибудь спектральный анализ или киноварь какую-нибудь, а мой Старый Дом очень щепетилен в этих вопросах.
Цветов в Доме не очень много. Было бы больше, тем более и Домовой Гном очень любит с ними возиться, но вот кот мой, Фома, тот самый, обиженный жизнью, очень нервничает, они напоминают ему о чем-то неприятном. Впрочем, в его случае трудно найти вещь, которая по той или иной причине и в той или иной степени не была бы ему неприятна.
Повсеместно утверждается, что цветы растут в горшках. Вот и нет! Если бы они росли в горшках, это бы была “разлюли-малина”, а не жизнь. Цветы на самом деле растут в почве, то есть в этой странной, влажной, жутко пачкающей и рассыпающейся при первой возможности смеси минералов, навоза и невесть чего еще. А уж это все вместе в горшки впихивается.
Тут у меня – проблема. Я никогда не умел правильно менять эту почву и пересаживать мои цветы: всегда получалось вывозиться самому и разбросать грунт по близлежащим поверхностям. Дошло до того, что я стал делать эту мерзкую процедуру в кухонной раковине, ну, или в ванной, если горшок в раковину не помещался. Цветам это, между прочим, нравится. Оно понятно: мало того, что на на руках носят, так еще и неограниченные запасы выпивки под боком.
Цветов не очень много, но у каждого есть история. Вот, кактус или квактус, как называет его одна моя знакомая любопытная девочка. Получил он своё прозвище не просто так, а потому что врать мастер. Как только он появился в нашей компании, сразу сообщил, что он вам не просто домашнее растение. Он, между прочим, прямой потомок Царевны-лягушки и Царя-ежа. От обоих предков он унаследовал только самые выдающиеся черты.