Сердце полковника сжалось. Но он понимал ее правоту. Понимал, что если с ним что-то случится, женщина сорвется и тогда ее гибель будет не за горами. Он знал жестокость фанатиков. Прикинув все шансы, решил внять ее совету и спрятаться. Так было больше вероятности, что Степанова останется жива.
Утром последовал скандал, о котором Олег забыл напрочь. Он попытался привлечь женщину к себе, все еще помня о прошедшей ночи, и вдруг услышал от Маринки капризное:
– Отпустите меня, Эдуард!
Она несколько раз звучно, но не сильно, ударила его по обнаженной груди, делая вид, что сопротивляется. Фыркнула, утыкаясь в подушку. Шергун искренне удивился произошедшей перемене, приподнялся на локте и вдруг увидел смеющиеся глаза. Она ласково погладила его по шее и еще более капризным голоском вякнула при этом:
– Женская слабость простительна, но как вы, мужчина, могли пренебречь своими обязанностями?
Он протянул руку и убрал волосы, прикрывавшие ее лицо в сторону. Решил подыграть и возмущенно ответил:
– Но вы же сами кричали! Я думал, что к вам бандиты забрались, и просто бросился спасать! А вы меня в постель затянули и теперь обвиняете.
Маринка прикрыла глаза ладонью и погрозила ему пальцем. Подавив хохот, яростно взвизгнула:
– Я!?! Нечего было ко мне в спальню в одних трусах врываться!
Он, с самым серьезным видом, удивленно ответил:
– Тогда чего вы ругаетесь? Разве мы плохо ночь провели? По-моему все было прекрасно! Иди сюда, Вика…
Маринка набросила одеяло ему на голову. Вскочила и затопала ногами, торопливо накидывая халат на обнаженное тело:
– Вон отсюда! Вон!!! Чтобы ноги вашей в моем доме не было! Он еще смеет рассуждать. Кто ты такой вообще?!
Все звучало вполне естественно. Шергун, не вставая, натянул трусы. И заткнул уши пальцами от ее истошного визга. Указал на микрофон в лампе. Женщина беззвучно рассмеялась, кивнула и со всей силы треснула кулаком по тумбочке. От удара взвизгнула еще пронзительнее, словно ударившись. Подслушивающие на другом конце провода наверняка оглохли от этого звука.
Оба увидели выпавший микрофон и растерялись. Шергун опомнился первым. Потянулся через кровать и хотел взять его в руки, но Степанова покачала головой. Тогда он попытался уговорить ее:
– Вика, разве нам плохо было вместе? Чем я тебя обидел? Остановись…
Маринка подскочила к двери и распахнула ее:
– Убирайся! Я не желаю видеть перед собой твою рожу, словно укор. Я изменила памяти мужа. О Аллах, как же низко я пала!
На пальцах