– А куда им деваться, Владимир Руфатович? У Костика в каждой руке по стволу, а Кубик у них только ножи из карманов повынимал. Сидели себе в туалете запертые. Я ж говорю: лохи! – убеждал слушателей Сажа. – А что было дальше, я не знаю. Уехал я.
– Лучше б ты остался, – ехидно ответил Руфатыч, кивнув на торчащую из бока Сажи прозрачную трубку.
– Это да, – сделал страдальческое лицо потерпевший.
– Не спи, Сажа! Дальше что было? – интеллигентно спросил я.
– Дальше мало что помню. В туалет сильно захотелось… вот что помню. Попросил таксёра остановиться. Он тормознул возле входа в парк, там фонарь не работает. Удобно, в общем. Только ширинку расстегнул, а он меня битой бейсбольной по башке – хрясь! Ну и вдребезги – в смысле бита. Видно, бракованная. Чувствую, сознание теряю, плохо как-то. Оборачиваюсь: а это, сука, таксист! Стоит охреневший, то на меня, то на поломанную биту смотрит. Потом из кармана кастет достаёт – и на меня. Ударил. Больно. Я ему: «Тварь! Тебя воры на ножи поставят!» А он мне: «А ты уже на нём!» И чувствую: в левую бочину мне перо загоняет. Тут у меня всё поплыло. – всхлипнул Сажа, отвернувшись к стенке.
– Таксиста видел раньше? Марка, номер машины? – оживился Руфатыч.
– Нет. Машина… «Вольво» старая. Седан. Черная, а может, тёмно-синяя. Салон такой обшарпанный. Я там ещё подумал, что Костик в этот раз за такую тачку хрен от меня чаевые получит. Он обычно развозом занимался. А, да… на ручке переключения передач такая самодельная головка с красной розой в середине, – тяжело вздыхая, ответил Сажа. – А таксист… таксист всё покашливал. Едет и так кхе-кхе… кхе-кхе… И рот платком прикрывает. Спрашиваю, мол, болеете? Сказал, что пива холодного выпил… Ну и всё. Я ж говорю, темно было, около трёх ночи.
– Удивительно, что этот, так сказать, таксист всего один раз тебя ножом ударил. Убивать не хотел? И нож у тебя в брюхе оставил. – задумчиво произнёс Руфатыч, почёсывая шариковой ручкой свой загривок.
– Так я ж его по инерции за руку схватил. А он худой такой, хлипкий, – вспомнил Сажа. – Если б до его горла дотянулся. Вспомнил! Вспомнил, товарищи! По соседней улице «скорая» с сиреной и маячками проехала, вот он и обделался… бросил меня. Наверное, подумал, что менты.
– Ну да, ну да… может, и испугался… Да и возни с тобой… Вон какая туша, – усмехнулся следователь. – На этом, пожалуй, закончим. Но ты, Сажин, не расслабляйся. Никто с тебя 171-ю, часть 2-ю не снимал, – давая подписывать протокол, добавил Корнев.
– Владимир Руфатович. – опять заныл Сажин, – я ж по честноку!
Уже на выходе я придержал следователя и вполголоса, но так, чтобы слышал Сажин, спросил:
– Шеф, прикрытие снимаем?
Погружённый в свои мысли, Корнев, сразу не понял, о каком прикрытии идёт речь, но потом задумчиво посмотрел на пустую койку соседа Сажина и, досадливо махнув рукой, сказал:
– Оставь ещё на пару дней. Мало ли.
– До свидания… товарищи, – благодарно прошептал Сажин.
– До скорого, – сурово ответил я, выходя из палаты.
У