Ситуация явно не располагала к отказу. Да и один танец, дальше то я смогу исчезнуть. Это то я умею.
Видя мои сомнения, Гронвальд сказал:
– Не огорчайте меня.
Хм, такого действительно лучше не огорчать.
– Один танец? – голос, как назло звенел колокольчиками, отчего высокородный опять подозрительно закрыл глаза, словно чем-то наслаждался.
– Конечно, моя прекрасная нимфа.
Слова мне не понравились, но об этом я подумаю позже. Мужчина обхватил меня за талию и повёл в центр зала. Вполне ожидаемо расступались люди, провожая нас взглядами, то восхищёнными, то испуганными, то ненавидящими. В какой-то момент мы остановились, и он повёл меня в танце, двигаясь так, словно был профессиональным танцором. Я же периодически наступала ему на ноги, краснея при этом, но он вообще не обращал на это внимания, не сводя с меня глаз. Женщина во мне млела и наслаждалась. Да и кому не понравится такое?
Долго выдержать безмолвный взгляд, от которого, честно говоря, немного тряслись поджилки, я не могла.
– А вы здесь по какому поводу? – первое, что пришло в голову.
– Спонсирую данное мероприятие, – усмехнулся высокородный. – К тому же здесь можно найти многообещающие проекты. Бизнес, люди, деньги.
– Ааа, – глубокомысленно протянула я.
А чего я ожидала услышать? Люблю искусство? Дома было скучно?
– Уже нашли что-нибудь?
– Думаю, что да.
Что-то как-то нехороший червячок заворочался в душе, но я поспешно его задавила.
– И что, очень выгодный проект?
– Мирэй, – не обращая внимания на мой вопрос, произнёс Гронвальд. – Вам нравится творчество Озорнби?
– Нет, – рискнула я.
– Почему?
– Он не любит то, чем занимается.
– С чего вы это взяли?
Я не знала, как ответить, просто чувствовала, что это так. Известный скульптор Озорнби творил из полимерных материалов женские обнажённые фигуры. С точки зрения классического искусства там не к чему было придраться. Всё было точно выверено и идеально выполнено. Но для меня, будь то рисование или лепка, было важно, получается ли у тебя живая картина. Потому что даже после смерти настоящих художников или скульпторов, их творения продолжают жить и рождают в голове зрителей ощущение прекрасного.
У Озорнби искорки не было. Не было, и всё. Эти женщины были просто упорядоченной кучкой полимера.
– Души нет.
– Души?
– Да. В его скульптурах нет души.
Гронвальд задумался, глядя куда-то в район моего правого плеча. Мне стало неловко, будто я сказала, что-то не очень правильное. Я опустила глаза на его шею и заметила, как бьётся на ней маленькая жилка. Легкий толчок откуда-то из глубины, и она вздрагивает, притягивая взгляд.