Лебединое хокку. Алексей Васильев

нтов,– едва ли не главная находка 37-летнего Гарри Маккуина, английского актера, снявшего свой второй фильм в качестве режиссера

      20 октября, Англия. Мокрое шоссе. Глубокая зелень дубов потравлена бурыми листьями. В доме на колесах едут двое мужчин, чей возраст, если уподобить человеческую жизнь календарному году, мог бы вполне соответствовать 20 октября. Первую фразу, которую мы услышим, один из них произносит с американским акцентом, и она вырвана из контекста: «Мы ведь уже не вернемся». Постепенно, слово за слово, брошенные через обычные дорожные паузы,– когда надо последить за дорогой или подкрутить ручку радио, а потом не признать старую песню Донована,– мы поймем, что речь идет о вещах, которые герои собирали в дорогу и которые не следовало забывать. Но, как говорил Оскар Уайльд, «только поверхностный человек не станет судить о другом по первому впечатлению» – вот и мы были совершенно правы, услышав в первой фразе все, что нам надо было знать о путешествии этих двоих и о фильме про них: «Мы ведь уже не вернемся».

      Так работает эта история, краткая и емкая, как хокку. Как всякое хокку, «Супернова» говорит о необратимостях, неизбежностях и точках невозврата, но предпочитает язык малых событий, вроде той столь любимой Арсением Тарковским лягушки, прыгнувшей в пруд из стихотворения Басё. В данном случае пруд – это лесные озера Камбрии, северо-западного и самого горного графства Англии. По мере приближения к ним заправки по обочинам шоссе сменяются низкой каменной кладкой, оставшейся, верно, от древних римлян,– здесь заканчивались их дороги. И история эта древняя как Рим. Около 20 лет назад американец вздумал переплыть одно из озер и нашел на другом берегу англичанина, родившегося и жившего здесь в двухсотлетнем доме. Через пять минут они бурно отымели друг друга в крошечной английской малолитражке, а потом американец сказал: «Я тебя люблю», и вот мы свидетели разговоров, которые трудно понять, потому что эти люди знают друг друга всю жизнь и наизнанку. По сути, они стали друг другу жизнью. Но один из них сражен прогрессирующей деменцией. Известный писатель, он забыл, как пишутся буквы, и скоро забудет своего друга, свое имя, забудет ходить на унитаз. Его друг, пианист, отказывается сдавать его в приют: он готов провести остаток дней рядом с мычащим существом, сохранившим лишь внешние признаки любимого человека, потому что уже не знает, как жить без него.