Потом была болезнь и уход из жизни отца, через год после этого смерть матери, измена жены, которую он просто выгнал из дома и никогда не пожалел об этом, а между этими жизненными событиями, служба в горах, тренировки, и опять служба. Много служебных командировок, уйма эмоций, неимоверное количество стрессовых ситуаций, от которых душа замирала, испытывая страх от того, что в какой-то момент, может легко расстаться с этим телом. И, совсем мало любви. Отношения с той женщиной – сослуживцем, родившей ему двух детей, нельзя было назвать любовью. Возможно, он считал, что когда то любил ее, но душа нет. Не любила. Душа, которая хотела любить, жаждала и ценила это чувство, недополучила его в том воплощении. Не успела.
Потому что майор спецназа, у которого впереди была еще вся жизнь, в своей очередной командировке, находясь в служебном уазике, подорвался на мине и в бессознательном состоянии после взрыва, был пленен теми, против кого он воевал. Воевал, потому что не знал, чем он еще может быть полезен той стране, которой уже не было на карте. Воевал потому что давно разуверился в того бога, лик которого был изображен на кресте, подаренном матерью. Воевал потому что считал это своим долгом. Долгом мужчины.
Он был пленен. Мина взорвалась под водителем, и молодой контрактник умер сразу. А он, оглушенный взрывом, попал в плен к тем, кто считал себя выше, сильнее и мудрее, потому что они верили в другого бога, и, по их разумению, их бог был лучше. Потому что они жили на своей земле, и считали, что ее нужно защищать. Потому что они ненавидели тех, кто помог им когда-то вылезти из грязи, из нищеты и необразованности и, предоставил защиту от других завоевателей, желающих и способных поработить весь их народ.
И теперь он стоял перед ними раненный и обессиленный от потери крови, а бородатый «душман» с автоматом в левой руке и с пистолетом в правой, заставлял его молиться тому богу, в которого он давно не верил.
– Молись своему еврейскому Иисусу, русский! – орал бородатый и низкорослый мужчина в зеленом берете, одетом на его нечесаные и засаленные волосы.
– Я давно не верю в еврейского бога, – отвечал раненный и контуженый человек.
– А какому богу ты веришь? Может, ты хочешь сказать, что ты наш? Ты что, мусульманин? – искренне вопрошал воин ислама, всем своим видом пытаясь казаться выше, чем стоявший перед ним майор специального подразделения.
– А ты, я смотрю, о других богах и не слышал