Ситуация стабилизировалась: аларм орет, как резаный, Олег отдирает от себя сервис – инженера, я демонстрирую публике любимый инструмент отечественных водопроводчиков, публика, раскрыв рты, внемлет.
В машину кубарем влетел старпом, Макс Белов, представитель мариупольской мореходной братвы. За один взмах ресниц оценил ситуацию:
– Шо? У, хад! – и умчался наверх.
За ним с клекотом понеслась вся китайская диаспора, видимо, уставшая любоваться волшебной железякой в моей руке.
Роберт, повинуясь условному рефлексу, тоже надумал поучаствовать в борьбе за право быть самым быстрым при выбегании из машинного отделения, но тут уже Олег зацепил его за шиворот.
– Спасибо за помощь, дорогой китайский товарищ! Дорогу на берег я покажу тебе сам! – сказал он и поволок сервис – инженера на выход.
Картину расставания я уже не видел, но, думаю, она была достаточно теплой.
Спустя несколько месяцев мне удалось узнать настоящую военную тайну китайских судостроителей: почему они гонят такую халтуру и совсем не спешат ее исправлять.
– А зачем? – пожимал плечами руководитель бригады безумных береговых сварщиков. – А вдруг вы завтра утонете?
Бывали моменты, когда в бессилье опустившись на плиты настила, расслабив обожженные паром руки поверх залитого мазутом комбинезона, сощурившись от струй пота, заливающих глаза, не верил, что этот кошмар когда-нибудь закончится. Но время, имеющее ужасное свойство никогда не останавливаться, текло дальше, день за днем съедая оставшийся до конца контракта срок. Все-таки я дождался того дня, обозначенного в контракте, когда компания должна была вывезти меня отсюда домой. Оставался последний переход от Японии до Китая, где я должен был и замениться. Электромеханик Олег, приехавший со мной на пароход в один и тот же день, вознамерился продлить контракт на месяц – когда еще пенсионеру удастся попасть на работу? Ну а я же ждал только отмашки, чтобы сбежать отсюда поскорее.
Ждал, пождал, да не дождался. Нет никаких сведений от компании, вроде бы забыли они про меня. Нервы мои, основательно расшатанные обстановкой, максимально приближенной к боевой, запели, как струны у банджо. Надо было что-то делать, как-то напомнить о своем существовании.
Разминки ради, поговорил с дедом, он у нас был свой, кровопийца из Питера.
– Чиф (так я называл старших механиков, к которым относился без всякого уважения; к остальным же – по имени – отчеству), – говорю, – чего-то не торопятся они меня менять! Молчат про замену.
– Ну и что? – раздраженно ответил мне Шариков, отработавший на судне всего месяц.
Внутри у меня моментально вскипело все твердое топливо, или, вернее, продукты его переработки.
– В двух словах: