– Без синтезатора? – уныло откликается Дин.
– Это старинная американская народная песня, – напоминает Эльф. – Написанная лет за шестьдесят до того, как ее исполнили The Animals.
«Достала уже», – думает Дин.
– Эй, мы вас не задерживаем? – орет кто-то у барной стойки.
– Ну а что ты предлагаешь? – спрашивает Эльф.
Выясняется, что предложений у Дина нет.
– Значит, «Дом восходящего солнца».
– А как разогреются, исполним что-нибудь из своего, – говорит Джаспер.
Дин подходит к Гриффу, который открывает еще одну бутылку «Голд лейбл».
– Забудь про сет, играем «Дом восходящего солнца».
– Да, сэр, нет, сэр, шерсти три мешка, сэр.
– Короче, играй.
Джаспер подступает к микрофону:
– Наша следующая песня о притоне в Новом Орлеане, где…
– Есть в Ноооо-вом Орлеане… дооооом оооооодин… – пьяно вопят игроки в настольный футбол – матч не прерывался с начала концерта.
– Никогда ее не слышал, – ехидно заявляет студент у барной стойки.
Дин всегда считал, что «Дом восходящего солнца» невозможно испортить, но «Утопия-авеню» наглядно демонстрирует обратное. Голос Джаспера звучит зажато, манерно и жеманно. Голос Эльф совершенно не к месту в песне о мужчине, снедаемом чувством вины. Дин слишком далеко отходит от усилка. Провод его долбаной басухи выскальзывает из гнезда долбаного усилителя. Дин бросается втыкать его обратно. Зрители хохочут. Джаспер, вместо того чтобы прикрыть задержку проигрышем, запевает второй куплет, без басового сопровождения. Грифф лениво колотит по барабанам. «Это он нарочно, – думает Дин, – в отместку за то, что я на него наехал». Народ в зале не танцует и даже не раскачивается в такт музыке. Все просто стоят, и в их позах ясно читается: «Ну и фигня». Люди начинают расходиться. Джаспер вяло отыгрывает соло. «Если бы он так играл в „Ту-айз“, – думает Дин, – я бы ни за что не присоединился к этой группе». Распахнутые двери у бара так и не закрываются. Народ уходит. «Мы всех распугали». Дин начинает третий куплет, надеясь, что Джаспер поймет намек и заткнется. Джаспер продолжает играть, перебирает струны на последних четырех тактах, как Эрик Бердон из The Animals во вступлении, но это лишь подчеркивает убогое звучание. «Хрень, а не сценическое мастерство, – думает Дин. – Полная лажа».
На последней строке на усилки идет перегруз, они хрипят и завывают, но не стильно, как у Джими Хендрикса, а непрофессионально и беспомощно, как громкоговоритель на сельской ярмарке. Из зала кричат: «Лажа!» Дин согласен с этой оценкой. Он косится на Левона. Тот стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на расходящуюся публику. Участники группы обступают ударную установку.
– Хреново, – говорит Грифф.
– И это еще мягко сказано, – говорит Дин.
– И что дальше? – спрашивает Эльф. – Без фортепьяно «Плот и поток» никто не услышит.
– А если электрическую версию «Куда ветер дует»? – предлагает Левон. – В клубе «Зед» звучало неплохо.
– Да мы так, просто