– А разве этот вздор может быть правдой? – поинтересовался наш герой, потрясая бумажкой рапорта.
– Ваше Императорское Величество, – нахмурившись, начал говорить канцлер, – рапорт более чем серьезен.
– Но как такое может быть?
– На территории Путиловского завода взорвалось несколько котлов технологических паровых машин. Сто двадцать три работника получили ожоги разной степени тяжести. Семнадцать уже мертвы. Часть цехов встала. Рабочим, которые не выполнили свою норму из-за выхода из строя паровых машин, директор завода отказался платить. А потом заявил депутации возмущенных работников, что он скован наложенными вами ограничениями. Дескать, вы хотите отнять себе завод и обкладываете его со всех сторон. Денег нет, поэтому и заплатить за простой он им не может.
– Он не боится такие обвинения кидать? – посерев лицом, поинтересовался Император.
– Формально к директору Путиловского завода действительно много вопросов. Даже слишком много. Завод регулярно платит штрафы из-за тех или иных нарушений. Кроме того, частенько его продукция отбраковывается, так как не соответствует требованиям приемки. Так что для непосвященного это может показаться чем-то похожим на сказанное директором.
– Понятно, – мрачно произнес Николай Александрович, подходя к окну. Нева, раскинувшаяся перед его глазами, была бесподобна. Формально лед еще не вскрывался. Но действуя в интересах навигации, всю зиму по реке ходил ледокол, обслуживая невский фарватер, по которому «ползали» баржи. Всю зиму. Вот и сейчас, сквозь, казалось бы, значительную толщу льда буксир тащил большое корыто, груженное под завязку. Обман зрения обеспечивался очень небольшой толщиной чистой воды. Могло зажать. Ну а как без этого? Но такое происходило очень редко и без фатальных последствий. Простая задержка – и ледокол во время своего очередного рейса высвобождал «пленников» из «ледовых объятий».
Ледоколы… ледоколы… Вон, кстати, один из них слегка дымил, стоя у стрелки Васильевского острова. В этом варианте истории Император Николай II проявлял к ним особый интерес.
19 марта 1893 года в Филадельфии на верфи Крампа заложили первый в мире ледокол арктического типа – «Ермак». Николай Александрович в проект не вмешивался[15]. Просто дал денег и договорился о строительстве. Все остальное сделала комиссия.
Корабль построили быстро и сразу – в дело, чтобы как следует испытать. И уже летом 1895 года там же, на верфи Крампа в Филадельфии, заказали еще шесть систершипов по доработанному с учетом эксплуатации «Ермака» проекту. Но на этом не стали останавливаться и в 1898 году занялись разработкой совершенно нового, по-настоящему арктического ледокола водоизмещением 20 тысяч тонн. Он должен был не только вобрать опыт эксплуатации «Ермаков», но и наиболее перспективные технические новинки. Двойная обшивка из легированной стали для пущей прочности и проклепывалась, и проваривалась газовой