– Я знаю. Но мне это нужно для дипломной.
– Что – истерики?!?
– И они тоже. У меня такая тема!…
Тут Каменев вздрогнул – время было позднее, его ждали дома, а увлеченная студентка могла опять усадить его в кресло и начать речь куда длиннее той, что про горестную судьбу Роланда.
Алиска все поняла.
– Так когда мне выходить? – осторожно спросила она.
– С понедельника – вас устроит?
– Вполне!
Она ушла, а ровно две минуты спустя, сбивая лежавшие на столе бумаги в ровную стопку, Каменев заметил желтую книжку – «Песнь о Роланде».
Он усмехнулся – и странные же мысли посещают студентов, непременно им все нужно вывернуть наизнанку и взгромоздить с ног на голову! Песнь – о Роланде, прочие персонажи нужны постольку, поскольку связаны с Роландом… а чем она, кстати, завершается?…
Он открыл наугад – и попал на страницу двести пятнадцатую. Строфа занимала лишь ее верхнюю часть. И две строки были помечены сбоку короткой вертикальной чертой.
– Погиб он смертью труса… Да не станет Никто своей изменой похваляться! – вот что прочитал Каменев, хмыкнул и перелистнул страницу. Дальше были всего две строфы – король впопыхах окрестил мавританскую царицу-пленницу и выслушал доклад об очередном нападении сарацин. И – все! Тот, кого звали Турольдом, утомился и прервал свой труд.
Главное он уже успел сказать, подумал Каменев, теперь и отдохнуть не грех.
И задумался с книжкой в руке. Было ему о чем задуматься, ох, было, и хотя он как человек верующий честно пытался истребить в себе плохие мысли, память оказалась неистребима, и странная студентка, которую он только что взял с месячным испытательным сроком в телефонную «службу доверия», все так некстати разбередила…
– Перевьючь лошадей, – негромко приказал Тьедри. – Доспехи понесет гнедой, а мешки можно пристроить у тебя за седлом. И если еще раз потравишь коней – быть тебе битым.
Он был без брони, в белой льняной рубахе, белых же штанах, в синей тунике с поредевшей золотой бахромой, в сандалиях со шпорами поверх кожаных чулок – так, как ехал по безопасной местности, так, как ходили почти все во франкском лагере во время дневки. И даже оружие оставил в палатке, но от его небольших, сухих, загорелых кулаков лучше было бы держаться подальше – удар Тьедри имел стремительный и меткий.
– Так ведь только буланый и нажрался этой проклятой, дьявольской травы! – возразил Гийом, простой вассал, заменивший убитого оруженосца.
– Кто позволил тебе выпускать коней по росе на незнакомом лугу? – строго спросил Тьедри. – Ты бы сперва убедился, что все травы доброкачественны. Ни за что не поверю, будто ты впервые увидел эти мерзкие желтые цветочки и ничего не знал о их свойствах! Если это Божье наказание мокрым попадает коню в брюхо, коня так пучит, что он, трижды «Отче наш» прочесть не успеешь, околевает!
Буланый, которого он держал в поводу, тяжело дышал, глаза у него налились кровью, ноги он поставил едва ли не все четыре вместе, подведя их под разбухший живот.
– Но коли сразу не околел