Не в силах выносить долее эту сцену, Родольф поспешно вышел из залы в сопровождении Давида, знаком приказав обоим слугам удалиться.
Поножовщик и Грамотей остались одни.
– Правда ли, что в бумажнике, который мне дали, есть деньги? – спросил разбойник после долгого молчания.
– Да, там по меньшей мере пять тысяч франков. С такими деньгами ты вполне можешь жить на полном пансионе, где-нибудь в тихом уголке, в деревне, до конца своих дней… Хочешь, я отведу тебя к Людоедке?
– Нет, она украдет мой бумажник.
– К Краснорукому?
– Он отравит меня, чтобы завладеть моими деньгами.
– Куда же ты хочешь, чтобы я отвел тебя?
– Не знаю. Ты-то не вор, Поножовщик. Вот что, хорошенько спрячь бумажник у меня под курткой, чтобы Сычиха не увидела его, не то она меня обчистит.
– Сычиха? Ее отнесли в больницу Божона. Сегодня ночью, отбиваясь от вас обоих, я покалечил ей ногу.
– Что же будет со мной? Господи, что же будет со мной из-за этой черной завесы, которая навсегда останется передо мной? А что, если я увижу на ней бледные, мертвые лица тех…
Он вздрогнул и глухо спросил у Поножовщика:
– Скажи, человек, которого я кокнул этой ночью, умер?
– Нет.
– Тем лучше.
И Грамотей некоторое время молчал; потом неожиданно воскликнул, подпрыгнув от ярости:
– И однако, Поножовщик, это ты все испортил, злодей!.. Без тебя я бы укокошил этого человека и унес бы деньги. Если меня ослепили, это тоже твоя вина, да, твоя вина!
– Не думай о том, что было, это вредно для тебя. Ну же, решайся, идешь ты или нет?.. Я устал, мне хочется спать. Я и так достаточно делов наделал. Завтра я возвращаюсь к своему подрядчику. Я отведу тебя, куда захочешь, и отправлюсь на боковую.
– Но я не знаю, куда мне идти. В мои меблированные комнаты… Я не смею… Придется сказать…
– Послушай, хочешь день или два пробыть в моей конуре? А я постараюсь подыскать тебе хороших людей, которые возьмут тебя к себе как инвалида. Да… в порту Святого Николая я знаю одного рабочего, его мать живет в Сен-Манде; она порядочная женщина, но живется ей несладко. Возможно, она могла бы взять тебя к себе… Идешь ты или нет?
– На тебя можно положиться, Поножовщик. Я не боюсь пойти к тебе со своими деньгами. Ты никогда не крал… ты не злой, ты великодушный.
– Ладно уж, довольно захваливать меня.
– Видишь ли, я благодарен тебе за то, что ты хочешь сделать для меня, Поножовщик. В тебе нет ненависти, злопамятства… – смиренно проговорил преступник, – ты лучше меня.
– Дьявольщина! Еще бы не лучше… Господин Родольф сказал, что у меня есть мужество.
– Но что это за человек? Он и не человек вовсе, – воскликнул Грамотей в новом приступе злобы и отчаяния. – Он палач! Чудовище!
Поножовщик пожал плечами.
– Ну как, идем, что ли?
– Мы пойдем к тебе, ведь так, Поножовщик?
– Да.
– Ты не затаил злобы против меня за эту ночь, поклянись мне в этом?
– Клянусь.
– И