–Когда ж они пахать-то успевают?… И кто у них воюет, если по десять лет учиться?…
–Спросим… да вроде он и сам о том хотел говорить…
Тянулся неспешный разговор, листались страницы, шло время. Пришел мытый Ефим, немного скривившись на пострадавший бок, решил прилечь отдохнуть. Прибежал Егор, доложился, что с вышки опасного ничего не видно, а еще он заглянул в баню, они там скоро выходят. Спустя небольшое время появился и Гридя, сказав, что прошел вдоль дороги подальше, тихо, никого нет и не было. А тут уже и снова захлопали двери, пришли из бани Седов и Никодимыч, Федор еще немного задержался после четвертого захода. Князь с Семеном и Гридей пошли в баню сразу, Егор – немного погодя. Тут вернулся и Федор. Красные и разомлевшие помывшиеся, получив от уходящих «С легким паром!», решили отдохнуть и расползлись по комнатам прилечь. А из кухонного закутка неслышно выскользнула невысокая фигурка и склонилась над оставленными на столе атласом, блокнотом и календариком.
Седов прилег в выделенной ему комнатке и даже вздремнул. Но спал недолго и проснулся почти сразу, судя по тому, что в окошко еще вовсю проникал солнечный свет. В доме было тихо, только похрапывал кто-то за перегородкой, да раздавался еще один звук. Прислушавшись, Николай Федорович определил его как бульканье чего-то кипящего, причем сильно. Встав и сунув ноги в кроссовки, Седов вышел из своей комнатки, прошел мимо кухни (там почему-то никого не было, а бульканье действительно было громким), из которой доносился запах куриного бульона, и вышел в горницу. У края стола сидела Машка. Она переводила взгляд с раскрытого атласа на календарик и обратно, и видно было, что она сейчас не здесь, а в своих мечтах, и мечты эти самого волшебного свойства.
–Маша – негромко, чтоб не спугнуть ребенка, сказал Седов – что-то там у тебя похлебка громковато булькает.
Судя по поднятым на него затуманившимся глазам, там могло булькать все, что угодно. Но спустя несколько секунд взгляд стал осмысленным, раздалось негромкое «ой», и Машка скользнула на кухню. Просмеявшись в бороду, Николай Федорович через минуту тоже заглянул на кухню и сказал:
–Маша, ты тут как освободишься, выходи, я тебе расскажу про те картинки.
Та неуверенно, но кивнула. На негромкий разговор из глубины дома вышел отдохнувший Ефим и взглянул на Седова с явно читаемым вопросом в глазах.
–Если хочешь, и ты присаживайся. Мне не трудно повторить.
Минуты через три звуки кухонной деятельности прекратились, запах куриного бульона дополнился ароматом приправ, и Машка несмело выглянула в проход, после чего все же подошла и присела к краю стола. Пересев под ближайшее окошко, Седов еще раз рассказал про храм Василия Блаженного, про взятие Казани, показал Казань и Москву на карте, прошелся по будущим границам России. Нашел лист с Рязанью, показал и ее, и озеро, на берегу которого они находились. Маша больше молчала, но была в полном восторге, Ефим задавал вопросы. Больше всего вопросов, разных – наивных и не очень, было по карте мира.
Седов отвечал, стараясь не ржать и объяснять наиболее простыми словами.
–А скажи, старче, где тебе самому