Выйдя из машины, каждый достал своё оружие. На всякий случай.
Двери всех подъездов были настежь открыты, и лишь горочка снега немного забралась внутрь.
– Будьте осторожны, – сказал Паша.
– А какой этаж? – спросила Женя.
– Шестой, – ответил Паша.
Мы шли по лестнице медленно, тщательно просвечивая каждый угол, хоть внутри и было достаточно светло. Но в подъезде никого не оказалось. Ни восставших, ни, тем более, людей. Через несколько минут мы поднялись на нужный этаж. Двери в шахту лифта здесь были приоткрыты, и за ними, где-то в темноте, пряталась смерть. Мы пошли дальше, и, наконец, оказались перед дверью, где сверху всё ещё висели почерневшие, когда-то жёлтые, цифры «74». Паша снял рюкзак и открыл маленький отсек, запустил туда руку. Послышался звон ключей, а через несколько секунд он их достал. Это были те самые его ключи. Его ключи, как я их запомнил. Даже брелок с санатория, где он с лучшим школьным другом, остался.
– Это ведь твои ключи, да? – удивлённо, спросил я.
– Да, – улыбнулся Паша. – Они у меня до сих пор остались.
– А я вот свои давно потерял, – удручённо ответил я.
Паша ничего не ответил и открыл дверь. Внутри стоял затхлый запах.
– Блин… – бросил Паша, и забежал внутрь. – Так и знал! Это из холодильника. Всё стухло… Тут вообще какая-то жесть внутри, – сказал он из кухни. Мы вошли внутрь, и я закрыл дверь. Сейчас мы все оказались в маленькой прихожей. Воспоминания огромной волной мигом нахлынули: отметки роста на двери в комнату, старое зеркало, цветочки на обоях, старый ковёр на полу…
«Сколько лет я здесь был, даже не замечая всей прелести обычной жизни. Но тот мир уже невозможно вернуть…»
Прошёл в свою комнату. Здесь всё осталось точно так же, как и было, когда я уходил отсюда год назад. Только, будто, всё стало вдруг меньше. Под окном всё так же стоял стол с компьютером, а слева была кровать. А перед ней шкаф. И дверца всё так же осталась открыта. Только появился огромный слой пыли.
Сейчас с зеркала на меня смотрел какой-то незнакомый человек. Его грязное строгое лицо было уставшим, а глаза выглядели так, будто хотели закрываться навсегда. От плаксивого мальчика не осталось и следа. Теперь, по сути, это был выжженный взрослый мужчина.
Невольно усмехнулся: всегда казалось, что буду единственным, кто никогда не повзрослеет, но это случилось даже раньше, чем стукнуло восемнадцать.
«Все так думают, но потом забывают как были детьми», – сказал Голос.
«А ведь мне уже семнадцать… Не знаю, когда именно, но уверен, что исполнилось».
Отошёл от зеркала и упал на кровать. За окном небо уже начало, потихоньку, темнеть. Глаза медленно закрылись, а разум укутал туман, который уносил меня прочь.
― Костя, спишь