Женщина пыталась, насколько могла, скопировать эту позу. И природная гибкость позволила ей максимально приблизиться к замыслу спятившего керамиста.
Одежды на женщине было – шляпа и браслет. Причем широкополая шляпа была надета так, что полностью скрывала лицо, а браслет – на щиколотку.
Было в этой стройной и привлекательной фигурке еще кое-что необычное – то, что всячески подчеркивалось и позой, и искусным освещением. Девица в шляпе так хитро расположилась на диване, что зрительское внимание оттягивала на себя большая круглая родинка пониже спины.
Снимок был достаточно художественным. Авторство сомнений не вызывало – Костяй давно баловался такими штучками. И в то же время понять, кто там, под шляпой, не было ни малейшей возможности.
– Это у него дома, – сказала Меншикова. – Гля, тарелка! Помните, мы ему эту мерзость в прошлом году на день рождения подарили? Эротика на грани фола!
– Тарелка – это да, – согласился Зуев, – но кто бы это мог быть?..
– Не мог, а могла! – хихикнула Игрушка. – Да кто угодно! Коллекция у него богатая.
– По-моему, это Светка, – заметила Меншикова, – точно, Светка. У нее угловатые плечи.
– А по-моему, Корытникова, – задумчиво и без энтузиазма произнес Игрушка. – Светка задастая, а тут… м-м-м…
– С Корытниковой у него ничего не было, – уверенно отпарировала Меншикова, – а Светка за него замуж собиралась!
– Замуж за него собиралась Клавка Голубева, – хмуро поправил Зуев. – Это было еще до вас. Вся редакция галдела.
– Да ну тебя! – вдруг возопил Игрушка. – Какая, к черту, Голубева? Тарелка, братцы! Тарелке-то меньше года! Наташка, мы ее когда ему дарили? В ноябре?
– Ну?..
– А в редакцию мы с тобой пришли три года назад и уже ничего не слышали про Костяя и Голубеву! Не проходит!
– Верно, – согласилась Наташа. – Снимку меньше года. Это еще может быть Кошелева. Или Шварц.
– Да, Кошелева здорово длинноногая… – мечтательно вздохнул Игрушка, предпочитавший высоких женщин.
– Значит, и Кошелева тоже… – загадочно сказала Наташа.
Зуев крутил носом и дулся.
Будучи подчиненным, он не встревал в обсуждение личной жизни начальства, но не одобрял ее с отчаянием обреченного. Да и было что не одобрять! Похождения Костяя давно стали редакционной притчей во языцех. А женить его можно было, вероятно, лишь постановлением Верховного Совета, и то со скандалом.
– А в этом что-то есть, – заметил Игрушка, тыча пальцем в браслет.
– Да, я тоже так баловалась когда-то, – безмятежно сообщила Меншикова.
Зуев остолбенел.
Он, конечно же, знал, что под всеми блузочками и юбочками у Наташи имеются и грудь, и талия, и все прочее. Но мысль о том, что она