Магистр не шевелился. Похоже, магистр все понимал правильно. И Всеволод решил ковать железо, пока горячо.
– Прежде всего, меня интересует, кто убил и испил моих дружинников, охранявших Эржебетт.
Пауза. Небольшая, выжидающая. Но – нет ответа.
– Объясни мне, Бернгард, кто или что порождает слухи о замковом упыре?
Еще одна пауза. Тоже – недолгая. И снова – молчание.
– Еще я хочу знать…
А вот тут его перебили. Невежливо. Спокойно. Уверено. Внешне – уверенно.
– Убери мечи и не грози понапрасну, русич, – процедил тевтон. – Ты все равно не сделаешь того, о чем говоришь. Может, ты и готов убить себя и Эржебетт, но ты не обречешь на смерть все людское обиталище.
Да – не сделает. Да – не обречет. И все же Бернгард никогда не будет уверен в этом полностью.
– Человек непредсказуем, – Всеволод напомнил магистру его же слова, – в особенности, человек, узнавший о своей исключительности. Такой человек, как ты сам говорил, Бернгард, может предпочесть жизнь ценой гибели всего мира. А уж перед лицом неизбежной всеобъемлющей смерти – он и вовсе не станет задумываться о судьбе обиталища. В конце концов, что мне мир, которому я, вернее, и не я даже, а моя кровь нужна только для латания дыр? Что ждет меня в этом мире? И чего мне ждать от него? В лучшем случае – Нового Набега, для предотвращения которого вновь понадобится жертвенная кровь потомка Изначальных.
Знаешь, Бернгард. Эржебетт ведь тоже кое на что открыла мне глаза. Таких, как я специально оберегают от любви и излишней привязанности к кому бы то ни было, чтобы ничего не отвлекало нас от великой цели. Но такая забота может дать и обратный эффект. Когда вдруг разувериваешься в честности старцев-воевод, готовящих тебя к спасительной миссии, возникают всякие мысли… Зачем вообще остаток жизни плясать под чужую дудку, подобно подневольному упырю при Черном Князе? Под дудку лжецов, скрывающих ложь – неважно какую, важно, что ложь – за красивыми словами о чести, долге, ответственности. Быть может, лучше просто… сразу…
Всеволод покосился на мечи у своего горла и у горла Эржебетт.
– И все же ты не сделаешь этого, русич…
Ишь, заладил! Вроде бы – прежний, спокойный тон. Кривая презрительная-надменная усмешка на устах. Невозмутимо-каменное лицо. Вроде бы…
– Не сделаешь…
Но неоправданное повторение одних и тех же слов выдает чрезмерное напряжение и скрытое волнение. Но в глазах, якобы, лениво, и без особого интереса осматривающих обнаженные клинки – холодная настороженность.