Люся кивнула, глядя прямо ему в глаза:
– А как подумала, сразу пошла к твоей маме. Такая тоска взяла, и никого нет вокруг. Она у тебя молодец. Разгадала меня. Говорит: «Витальку не так просто убить». Уверенно так сказала, а у самой в глазах – страх. Хорошо мы с ней тогда посидели. Тебе не икалось однажды… там?
– Один раз, помнится, икнул, – ответил он. Ему почему-то не хотелось вести этот разговор всерьез.
– Ра-асскажи, что было-то с тобой. Но сначала давай выпьем за встречу.
Они выпили.
– Бр-р… – Люся отставила от себя рюмку. – Ну?
– Знаешь… столько было всякого, а подумаешь – так ничего интересного. И важно одно – живой.
– Фашистов видел?
– Толком и близко – одного мотоциклиста, а то все больше издалека.
– Ну а с этим… поговорил?
– Не успел. Мой товарищ его убил.
– Кто был с тобой?
– Да так… один странноватый тип… Мы соединились с ним случайно.
Люсины вопросы отшвыривали его туда, в те чертовы дни, к их, как уже выяснилось, несущественным подробностям, а он возвращаться туда не хотел.
– Скажи лучше, как ты? По вашим справочным телефонам небось все только и спрашивают, когда кончится война?
– Не-ет. Главный вопрос – об адресах. Такое впечатление, что все ищут всех, – серьезно ответила Люся. – У нас две девчонки добровольно ушли на фронт. Одну взяли в медсанбат, другую направили в какую-то секретную школу. Я им завидую, но сама идти не хочу… не могу… характера не хватает.
– А мне казалось, у тебя характера, дай бог каждому.
– Ошибся, Вита… Ты о том?
– Да, о том.
– Но разве теперь не видишь, как я права?! Как бы сейчас все было тяжелее и для нас с тобой… и для твоей мамы.
– Не знаю… не знаю… А мама тут при чем? – Он не подумал, что, спрашивая так, он как бы соглашается с тем, что для них с Люсей это действительно было бы тяжело.
Люся не ответила, только посмотрела на него внимательно. И заговорила о другом:
– Ока-азалось, я страшная трусиха. Как тревога – в убежище первая бегу, честное слово, даже смешно. Тут недалеко от нас бомба упала. Все ходили потом смотреть, а я не пошла – стра-а-шно.
– А с учебой как?
– Ну, сейчас, смешно сказать, летние ка-а-никулы. А что будет осенью – кто знает.
В стоявшем на комоде репродукторе приглушенно звучал женский голос. Они его все время слышали, но разобрать, что говорила женщина, не старались.
– Никогда не любила радио, а теперь полностью не выключаю, – сказала Люся. – Эта штука стала больше нужна, чем свет и вода.
– Чтобы не прозевать тревогу? – усмехнулся Виталий.
Люся опять не ответила и снова внимательно на него посмотрела.
– А где брат?
– На юге где-то воюет, прислал два треугольничка: жив, здоров, бьем врага, береги себя.
Яичница стояла нетронутой, рюмки – пустые.
И вдруг Люся резко встала, прошла к окну,