Лёха с размаху вломил себе кулаком в грудь, от чего все три друга вздрогнули и отодвинулись.
– Ну ты, Лёха, гляди, – Жук поднялся и встал напротив. – Тебе виднее. Мы-то её не видали пока. Просто тебя знаем как себя. Потому верим. Жаль, что самим не довелось пока вот это всё через свои нервы пропустить. Ну, не поздно же ещё. Влетим и мы в эту сеть.
– Ну, – согласился Нос. – Лёха вон в любую из своей охмурённой команды мог втюриться. Красивых навалом было. Мы ж их почти всех видели. Так нет же. Пролетел над ними как ветер и не уткнулся ни в одну. Я так думаю, что в любую судьбу заложено ещё до рождения твоего – когда и что с тобой должно случиться.
– Случайно случиться, – сказал Лёха. – Я что, мечтал в неё влюбиться? Я искал её повсюду, потерял покой и сон? С фонарём ночами носился: вдруг встречу любовь? Да хрен там! Случайно получилось. Я сперва и не врубился, что втрескался. Только через неделю что-то перемкнуло. То ли в голове, то ли в душе. Сижу поздно вечером, читаю и вдруг понимаю, что вижу в книге не буквы, а её. И вот тогда прямо сразу и стало больно в глубине трёпанной моей сущности. Нет, мужики, это надо испытать лично. Это не перескажешь.
– Нас не бросай, – сказал Жердь. – Мы, конечно не девушки с бездонными глазами, да и любить нас, уродов, не за что. Но мы братья. Мы пять лет назад финкой пальцы резали и кровью соединялись. Мы кровно обречены быть вместе до смерти.
Все помолчали. Закурили. Капли шуршали по зонтам и мелкими струйками, похожими на безутешные бурные слёзы, падали на пропитанное ими деревянное магазинное крыльцо.
– Ладно. Пойду я, – Лёха поднялся и поправил капюшон.– У меня тренировка в два часа.
– А завтра день рожденья, – добавил Жук. – Где и когда уши тебе драть будем? Лимонад куплен. Ящик. Четыре торта. По одному на рыло. Подарок есть. Обалдеешь!
– Только днём, – Лёха потянулся и тряхнул головой. Долго говорил. И страстно. Потому устал слегка. – Вечером родственники собираются.
– Тогда в час у меня, – Жердь поднял руку.
Они шлёпнули по очереди ладонями об ладони и разошлись.
Друзья по домам. Обдумывать услышанное и жить по-прежнему. А Лёха побежал к телефону-автомату за три квартала. Для него прежняя жизнь внезапно, но уверенно закончилась.
В синей, умытой дождиком телефонной будке торчала толстая тетка и орала на кого-то с таким счастливым выражением напудренного и раскрашенного тенями и румянами лица, что и дураку ясно было, что тётка собеседника побеждает. Или добивает.
– А попробуй! – вылетал резкий её голос в дыру между длинными железными рамами, из которых вышибли стекло юные любители гадить