– Нет, – решительно солгал Клим.
Помолчали. Макаров сидел согнувшись, положив ногу на ногу. Клим пристально посмотрел на него и спросил:
– Как же ты относишься к женщине?
– Со страхом божиим, – угрюмо сказал Макаров, встал, схватил фуражку.
– Пойду куда-нибудь.
Вспомнив эту сцену, Клим с раздражением задумался о Томилине. Этот человек должен знать и должен был сказать что-то успокоительное, разрешающее, что устранило бы стыд и страх. Несколько раз Клим – осторожно, а Макаров – напористо и резко пытались затеять с учителем беседу о женщине, но Томилин был так странно глух к этой теме, что вызвал у Макарова сердитое замечание:
– Притворяется, рыжий черт!
– Должно быть, ожегся, – сказал Дронов, усмехаясь, и эта усмешка, заставив Клима вспомнить сцену в саду, вынудила у него подозрение:
«Неужели – видел, знает?»
Только однажды, уступив упрямому натиску Макарова, учитель сказал на ходу и не глядя на юношей:
– О женщине нужно говорить стихами; без приправы эта пища неприемлема. Я – не люблю стихов.
Возведя глаза в потолок, он посоветовал:
– Читайте «Метафизику любви» Шопенгауэра, в ней найдете все, что вам нужно знать. Неглупой иллюстрацией к ней служит «Крейцерова соната» Толстого.
Они, трое, все реже посещали Томилина. Его обыкновенно заставали за книгой, читал он – опираясь локтями о стол, зажав ладонями уши. Иногда – лежал на койке, согнув ноги, держа книгу на коленях, в зубах его торчал карандаш. На стук в дверь он никогда не отвечал, хотя бы стучали три, четыре раза.
– Я – не женщина, – объяснил он, потом добавил: – Не нагой.
И, подумав, добавил еще:
– Не женат.
Шагая по комнате, он поучал:
– В мире идей необходимо различать тех субъектов, которые ищут, и тех, которые прячутся. Для первых необходимо найти верный путь к истине, куда бы он ни вел, хоть в пропасть, к уничтожению искателя. Вторые желают только скрыть себя, свой страх пред жизнью, свое непонимание ее тайн, спрятаться в удобной идее. Толстовец – комический тип, но он весьма законченно дает представление о людях, которые прячутся.
Клим видел, что Макаров, согнувшись, следит за ногами учителя так, как будто ждет, когда Томилин споткнется. Ждет нетерпеливо. Требовательно и громко ставит вопросы, точно желая разбудить уснувшего, но ответов не получает.
Слушая спокойный, задумчивый голос наставника, разглядывая его, Клим догадывался: какова та женщина, которая могла бы полюбить Томилина? Вероятно, некрасивая, незначительная, как Таня Куликова или сестра жены Катина, потерявшая надежды на любовь. Но эти размышления не мешали Климу ловить медные